РепринтЪ: Сколько птиц на Байкале?
30 лет назад, в 1982 году, газета "Восточно-Сибирская правда" писала:
"26 миллионов рублей — таков экономический эффект работ научно-исследовательского института биологии при Иркутском университете имени А. А. Жданова за прошедшую пятилетку. Но, пожалуй, не менее важным в деятельности института является и другой эффект — моральный, измерить который просто невозможно. С самых первых дней существования института его ученые поставили своей целью сохранение уникальных богатств Байкала. Одной из важнейших частей байкальской биологической системы по праву считаются водоплавающие птицы, изучением которых вот уже десять лет занимаются сибирские орнитологи.
Недавно в 350 километрах от Иркутска, в дельте реки Селенги, завершилось строительство жилых домов и лабораторного корпуса специализированной орнитологической станции института. Она откроет новый этап в исследованиях Байкала. На вопросы нашего корреспондента отвечает кандидат биологических наук, заведующий лабораторией орнитологии, заместитель директора научно-исследовательского института биологии Н. Г. Скрябин.
Корр.: Николай Георгиевич, почему для сооружения орнитологической станции выбрано именно это место — дельта Селенги?
Н Г. Скрябин: Вообще мы ведем свои наблюдения в трех точках Байкала, где отмечается наибольшие скопления водоплавающих. Кроме дельты Селенги, у нас имеются стационары на островах Малого моря и на севере озера, в районе Нижнеангарска. Но самым интересным объектом для исследований, безусловно, является дельта Селенги, потому что именно здесь наблюдается самая большая концентрация околоводных птиц во всей Восточной Сибири. К тому же, Селенга — это важнейшая водная артерия, питающая Байкал, и качество вод этой реки во многом определяет чистоту и состояние вод озера. Поскольку Селенга протекает по наиболее развитым промышленным районам Монголии и Бурятии, она несет в себе множество промышленных и бытовых стоков, которые, попадая в Байкал, могут вызвать нежелательные изменения в его сложном организме. Широкая же дельта Селенги стала природным фильтром вод и одновременно — своеобразным барьером между наземными и живущими в воде сообществами фауны. Но сколь эффективен этот фильтр? Какие изменения ждут его в ближайшем будущем? Насколько велико влияние человека на его функции? Эти и еще множество других вопросов не могут не волновать не только биологов, но и многих хозяйственных руководителей Восточной Сибири. А для ответа на них уже сейчас требуются серьезные комплексные исследования, осуществить которые без постоянно действующей научной станции нельзя.
Корр. В чем же будет заключаться комплексность работы биологов в дельте Селенги?
Н. Т. Скрябин: Прежде всего в том, что мы изучаем в этом районе все основные элементы биологической среды — птиц, млекопитающих, растения, насекомых и почву. Кстати, исследования такой сложности проводятся в Прибайкалье впервые. Поэтому, хоть научный центр и называется орнитологическим, в скором времени свои работы там будут вести микробиологи, ихтиологи, гидробиологи и почвоведы. Цель же нашей лаборатории — выявить роль водоплавающих птиц в наземных сообществах. Но только выявить сегодняшнее “самочувствие” наших подопечных мало, необходимо постоянно контролировать изменения популяций птиц.
На основе этих наблюдений мы разрабатываем рекомендации для поддержания успешного функционирования всей экологической системы огромного пресного водоема.
Например, число добываемых на Байкале в последнее время уток достигало ежегодно 1ОООО штук. Это объяснялось большими темпами роста населения по берегам озера и резко увеличивающейся оснащенностью охотников транспортными средствами, когда для них становятся доступными даже отдаленные, ранее мало посещаемые участки Байкала. Поэтому по нашей инициативе в местах особо большого скопления птиц были организованы государственные заказники, позволившие значительно увеличить численность водоплавающих. Это было сделано в дельте Селенги, в районе Нижнеангарска. Но сейчас и эти меры все меньше удовлетворяют “требования” птиц. В ближайшее время в Кабанском районе придется создать орнитологический заповедник. Все еще продолжается отстрел зимующих` уток на Ангаре, несмотря на то, что это запрещено. А ведь зимовка этих птиц у нас — явление уникальное, и условия ее с каждым годом ухудшаются (уменьшается площадь незамерзающей воды, сокращается кормовая база). Нельзя допустить полного уничтожения этих птиц. Печальный “опыт” уже имеется. Вспомним то, что совершенно исчез из фауны Байкала баклан, который каких-то 10—15 лет назад в огромном количестве обитал в прибрежной полосе озера.
Корр.: Николай Георгиевич, ясно, что при всей самоотверженности труда биологов одни они не смогут решить все вопросы защиты пернатых...
Н. Г. Скрябин: Действительно, мы можем только разъяснить и каким-то образом предсказать то или иное изменение в экологической системе исследуемого района. К сожалению, в сложном организме природы часто встречаются процессы необратимые. Например, когда искусственное сокращение числа популяции вида до определенной точки ведет к его полному исчезновению. Тут уж не помогут никакие срочные спасительные меры. Поэтому важно на основе четких знаний упредить, заранее выявить деградацию какого-нибудь вида. Немаловажно при этом получить и общественную поддержку. К примеру, рельсы БАМа только подходили к северу Байкала, а мы уже несколько лет, наблюдая в этом районе за птицами и точно зная их количество, установили, что сохранить здесь пернатых можно только путем создания заказника, что и было своевременно сделано.
Изучая водоплавающих Байкала, мы пришли к убеждению в необходимости постановок в Восточной Сибири многолетних стационарных работ по исследованию данной группы птиц. Наши знания в этой области биологии еще настолько слабы, что вся Восточная Сибирь в этом отношении представляется белым пятном, и те работы, что проводит лаборатория орнитологии Иркутского университета, являются лишь попыткой хотя бы частично скрасить его.
