Уссурийский опиум

Сегодня основной производитель опия в мире — Афганистан. Специалисты дают оценку, что до 92 процентов всего опийного мака выращивается именно там.

Второй по производительности регион, «Золотой треугольник», область на стыке границ Бирмы, Таиланда и Лаоса. «Золотой треугольник» — горная территория, почти не контролируемая правительственными органами. Зато там есть самостоятельные военизированные группировки и даже целые армии. В конце XIX – начале XX веков в Южно-Уссурийском крае России тоже активно развивался опийный промысел. Этот промысел контролировали и оберегали местные китайцы — «манзы».

Опий, или опиум — сильнодействующий наркотик. Человечество начало пользоваться им еще в период неолита — в качестве анестезии, добавок в пищу и для проведения обрядов. В античные времена он являлся одним из важнейших медицинских препаратов. В арабской мусульманской цивилизации врачи рекомендовали его как спасительное средство не только при физических болях, но и при меланхолии. Именно арабы завезли опиум в Китай. Страстные и смелые купцы-мореплаватели арабы познакомили жителей Поднебесной с новым мощным лекарством. В XVI веке китайцы, увидев, что португальцы-путешественники курят опиум, сочли их за необразованных дикарей. К XVIII веку курение опиума среди китайцев стало национальным бедствием. В 1729 году император Юн Чен издал первый указ, запрещающий курение и продажу опия. Позже новые императоры вводили новые запретительные законы, но безрезультатно — мешала коррупция: за взятки разрешалось и прощалось все. Англичане в XIX веке заставили Китай покупать наркотик, разгромив его в двух войнах — так называемые «Опийные войны». Наркомания стала главной бедой для китайцев. Количество наркоманов оценивалось в 2 миллиона человек — при населении в 400 миллионов. Иностранцы-очевидцы китайско-японской войны 1894-1895 годов утверждали, что китайцы не способны были вести боевые действия, они были деморализованы из-за пристрастия к опиуму.

Наркотик ввозился, главным образом, из английской колониальной Индии. В 1870-ых годах китайцы догадались создать альтернативный источник получения опия — устроить плантации опийного мака в приграничной области России, в Южно-Уссурийском крае (территория современного Приморского края). Регион был слабо исследован русскими и контролировался лишь вдоль границы, да и то местами. Что происходит во внутренних районах, русским властям было неизвестно.

Китайцев, населяющих Дальний Восток, называли «манзами». Манзы хорошо платили за аренду земли под опийный мак. И плату стабильно повышали. В 1905-ом году за десятину пашни давали 5 рублей, в 1909-ом — 10 рублей, в 1911-ом — 15 рублей, в 1913-ом — 100 рублей. Рост цены за семь лет в двадцать раз по тем временам — невероятный скачок. Тогда цены менялись на несколько копеек или вовсе не менялись десятилетиями. Русские крестьяне (русские условно, на Дальним Востоке было множество переселенцев из западных, европейских, областей России разных национальностей) и казаки соглашались сдавать даже участки, уже засеянные пшеницей, уже давшие всходы! В 1912-ом году только в Ольгинском уезде плантации мака превышали площадь в 3,5 тысяч га (для сравнения: опийные плантации во всем Афганистане в 2012-ом оценивалась в 154 тысячи га).

Законы Российской империи фактически не запрещали производство и употребление опиума. Российские подданные его массового не употребляли, а дела манз, граждан другой страны, чиновников не волновали.

Плантации распространялись от реки Тетюхе (сейчас она называется Рудная) на севере и до самой границы с Китаем. Когда мак сбрасывал белые цветы и его головки-коробочки утолщались, наступал период сбора опиума.

Получение и употребление опия манзами с великолепной детальностью описал русский исследователь Приморского края Владимир Клавдиевич Арсеньев. В 1914-ом году в Хабаровске была издана его книга «Китайцы в Уссурийском крае» — лучшая дореволюционная работа по этнографии китайцев в России. Цитата из его книги по поводу сбора опия:

«Обыкновенно сборщики-манзы делятся на группы по три и четыре человека. Один китаец идет впереди и надрезывает головки мака, а остальные идут сзади и собирают сок. У первого в руках маленький ножичек (китайское название да-ен-тауза), лезвие которого обмотано тряпками и кожей так, что снаружи остается открытым только самый его кончик, способный надрезать головку мака, но не прорезать ее. Манзы, следующие за этим человеком, имеют каждый по небольшой круглой липовой коробочке или бычьи рога. На закраинах этих коробочек сдлано по одному небольшому углублению. Как только головка мака надрезана, из царапин тотчас же каплями выступает чрезвычайно горький млечный сок. Это и есть будущий опий. Манзы собирают этот сок указательным пальцем руки и вытирают его о вырезку в закраине коробки, о которой говорилось выше. Минуты через три из надрезов опять выступают новые капли млечного сока, их собирает следующий китаец, затем третий и т.д. Обыкновенно при одном надрезывателе есть три сборщика опия. Люди идут по межам в шахматном порядке, друг за другом, с таким расчетом, чтобы, когда последующий дойдет до места предыдущего, на головке мака вновь успело бы достаточно собраться млечного сока. Вечером весь млечный сок сливается в одну большую берестовую коробку и оставляется на открытом воздухе».

Курение опия было обычным делом для китайцев, промышлявших в Уссурийской тайге — искавших женьшень, охотившихся, добывавших соболей, собиравших древесные грибы и пармелиевые лишайники. Опиум курили в трущобном районе «Миллионка» в центре Владивостока. Этот наркотик был доступен для манз так же, как для русского населения самогон. Застроенная и заселенная преимущественно азиатами — китайцами, корейцами и японцами — «Миллионка» жила по своим укладам, не подчинялась российским законам, жандармы опасались туда заходить в одиночку. Хаотичная застройка кирпичных многоэтажных домов вперемешку с одноэтажными хлипкими хижинами-фанзами, хитрые лабиринты, тупики, неожиданные проходы — «Миллионка» строилась по азиатской логике и разобраться в ее сплетениях могли только азиаты. Этот район был сердцем и мозгом криминальной жизни Уссурийского края. Незаконные бордели, игорные притоны, специализированные опиекурильни соседствовали с дешевыми харчевнями, гостиницами, продуктовыми лавками. Сбывавшиеся на «Миллионке» наркотики уходили в Китай, где конкурировали с английским, полученными из Индии.

Свое название район получил по прозвищу доходного дома японца Сигитаро Токунаги на углу улиц Семеновской и Корейской (сейчас — Пограничной). Этот дом сохранился до сих пор. Он состоит из четырех, стоящих впритык друг к другу в форме квадрата зданий. Внутри «квадрата» длинный и узкий двор, над двором вдоль вторых и третьих этажей тянутся сплошные галереи балконов. Вход в комнаты с балконов. Тесные многочисленные комнаты — в них жило множество китайцев, японцев и корейцев, в них размешались игорные притоны, туда приводили своих клиентов проститутки — нелегальные ставки, нелегальные визги, нелегальные дела, «миллионы» разных дел, «миллионы» разных обитателей. Отдыхая от дел, договариваясь о делах, манзы курили опиум. Другая цитата из книги Арсеньева: «Главная принадлежность опиекурения будет трубка (китайское название да-ен-чен) длиною в полтора фута. Трубки в большинстве случаев — деревянные, но некоторые китайцы делают их из слоновой кости, украшают серебряной резьбой и ценят очень дорого. Опиекурильная трубка устроена следующим образом. Сбоку ее, приблизительно на две трети мундштука, имеется отверстие величиной с небольшую монету, в которое вставляется граненая или круглая головка (да-ен-тау) с плоской, немного сфероидальной верхушкой, посредине которой проделано отверстие, ведущее в мундштук…

Во время курения опия трубка поддерживается левой рукой. Опий все время подогревается на лампе. Он кипит, бурлит, дымится, сползает, вспыхивает и гаснет. Китаец чрез мундштук сильным всасыванием втягивает в себя дым. Вся забота направлена на то, чтобы не заплыло отверстие, ведущее в трубку, для чего во время курения его все время прочищают иглой».

К употреблению опия манзы пристрастили и коренных обитателей Уссурийской тайги — малочисленные народы тазов и удэгейцев. Сначала манзы в качестве угощения или лекарства предлагали покурить наркотик. Затем тазы и удэгейцы соглашались выполнять любую работу, даже отдавали своих жен и дочерей, чтобы получить новую дозу. Арсеньев приводит такие данные: в начале 1900-ых годов удэгейцы, живших по реке Кусун (современное название — Максимовка), ничего не знали об опиуме, в начале 1910-ых не было ни одного, не пристрастившегося к наркотику.

Бывалого опиекурильщика легко отличали по внешнему виду: изможденный вид, землистый цвет лица, мутные слезливые глаза, постоянно открытый рот, отвислые губы, они харкали мокротой с кровью. Когда действие наркотика ослабевало, то появлялись боли в позвоночнике, мигрени, головокружения, упадок сил, апатия. У мужчин к тому же происходили болезненные эрекции с постоянным истечением семени.

Во Владивостоке есть разные истории о тоннелях под «Миллионкой» — о том, что там манзы прятали клады и убитых. Вероятно, там тайно хоронили и умерших опиекурильщиков. Если бы для русских чиновников стало известна частая гибель людей вследствие употребления опия, то неизбежно в регионе начались бы разбирательства, борьба с плантациями мака. Однако этого не происходило. Опиум продолжал циркулировать внутри трущобной «Миллионки» вплоть до 1930-ых годов. Во второй половине 1930-ых подразделениям НКВД удалось зачистить район от китайцев, корейцев и японцев. Деревянные фанзы были разрушены, капитальные кирпичные дома были отданы организациям под конторы и общежития. В трущобах обнаружили сотни трубок для курения опия — их передали в Приморский краевой музей. Плантации тоже постепенно удалось искоренить.

Когда была налажена надежная охрана границы, манзам стало невыгодно выращивать опийный мак в Уссурийской тайге — слишком много проблем с его последующей транспортировкой в Китай. В самом Китае употреблением опиума продолжалось до прихода к власти Мао Цзе Дуна. Новые коммунистические власти жестко и быстро разобрались с наркоманами и наркотиками.

Источник: Рабкор.ру