Как это было? Литературные вечера-2016. Вечер первый

Как Чехову довелось править рассказ о рождении Александры Березиной, почему наука «вещь драматическая» и как энергоизбыточность первооткрывателя Трои вышла ему боком спустя 100 лет после его смерти. Доктор исторических наук Александр Гаврилов встретился с иркутянами в драмтеатре им. Охлопкова, где презентовал сборник беллетризованных воспоминаний Александры Николаевны Березиной и рассказал, почему Генрих Шлиман – гений.

На сцену иркутского драмтеатра Александр Гаврилов вышел с небольшой книгой в руках:

- Эту книжку я сам сегодня увидел впервые, она была издана как раз к сегодняшним литературным вечерам. Называется – «Александра Березина. Иркутск моей юности. 1916-1920». В нее вошло все, что в воспоминаниях Березиной относится к Сибири. И тут нужно заметить сразу, что в Петербурге эти записи произвели сильное впечатление. Но, возможно, еще любопытнее то, какие чувства они вызовут у иркутян.

После краткого вступления Александр Константинович кратко обозначил биографию Александры Березиной.

Справка: Александра Николаевна Березина – автор сборника стихотворений в греческом духе «Голос веков». Также написала беллетризованные воспоминания о своей юности в Петербурге и Иркутске.

Александра Березина родилась в Петербурге. Росла в высшей степени интеллигентной среде. Ее дед по отцовской линии – Илья Николаевич Березин – один из основателей тюркологии (отрасль востоковедения) в Казани и Петербурге. Со стороны матери Александра Николаевна происходила из семьи священников Писаревых.

- Также родственником ее, правда, не знаю в какой степени (сама Березина называет его двоюродным дядей), был Копылов Иван Лаврович. Основатель Иркутского художественного училища.

Для самой Березиной этот факт важен. В 1918 – 1920 она училась у Копылова. Потом Копылов уехал в Петроград – он дружил с Петровым-Водкиным. Березина тоже вскоре отправляется в Северную столицу, правда, уже ее как художника Петров-Водкин, по-видимому, решительно не одобрил.

По словам Александра Гаврилова, художественные способности у Березиной были, и она даже считала себя художником, но не было усидчивости, «чего-то такого, что заставляет человека бесконечно упражняться».

Всем читателям воспоминаний Березиной Александр Гаврилов дает подсказку:

- Вообще, как относиться к ее запискам? Насколько они точны? У Березиной отличная память, она может быть невероятно точна в деталях. Но в тоже время это человек литературный, книжный. Здесь уже с фактами могут быть трудности. Она сама о себе как-то сказала: «Я начала писать свои воспоминания, но через некоторое время заметила, что пишу уже роман». Хотя, конечно, романом это тоже не является. Это нечто переходное между воспоминаниями и художественной типизацией.

В записях Березиной наблюдается колебание жанров - то это документалистика, то появляются художественные элементы. В частности, встречаются изменения имен и названий мест. Так, к примеру, Иркутск грозил превратиться у нее в Зимогорск или Кулундинск.

Привязанность к литературе была присуща Березиной с самого раннего девства. К слову, рассказы писала ее мама Августа Семеновна Писарева. Она печаталась в литературных журналах. Некоторые из рассказов Писаревой довелось редактировать самому Чехову. Один рассказ - он называется «Счастье» - даже попал в собрание сочинений Чехова, как иллюстрация его редакторской работы. Но поразительно другое: при бедности наших сведений о жизни Березиной в «Счастье» говорится как раз о рождении Александры Николаевны Березиной.

Что же касается именно сибирских воспоминаний, то Александр Константинович прочел такой отрывок из петербургской части: «Иногда зимними вечерами на маму находило драматизирующее настроение. Она начинала рассказывать нам о своем далеком детстве в сибирском Иркутске. И описание иркутской Успенской площади, где она родилась, сливалось в нашем воображении с замкнутым мирком хорошо знакомой нам площади Лиговской. <…> Порою мама усаживала нас на стулья, укрывала их платками и шалями, устраивая подобие сибирской кибитки. Она изображала в лицах: ямщика, почтовый колокольчик, стук колес и ржание лошадей… ».

Помимо сибирских воспоминаний Березиной Александр Гаврилов, как филолог-классик, рассказал о ее «эллинистических эпиграммах»:

- Эти тексты меня поразили: в них античными размерами изложен ее жизненный опыт. Как это выглядит:

Дождь продолжался неделю и три еще дня сверх недели; / Холм на могиле Демо́ быстро пошел зеленеть.

Обратите внимание – печальное не превращается в отчаяние, не переходит в вопль; все приведено к гармонии:

Нет, не боюсь умереть, безотрадною стала планета, / – Жалко оставить лишь тех, кто продолжает страдать.

Из таких примеров может показаться, что Березина натура депрессивная, но это не так, наоборот – это была сильная женщина, с резким темпераментом. И заключительный пример:

Я не такая умру, как была еще летом минувшим, / – Обогатили меня клады эллинской земли.

Последние три слова эпиграммы еще удерживает прохладу античного мрамора, но вместе с тем, прочитанные отдельно, они напомнят скорее об археологических находках, нежели об образцах эллинистического искусства. И здесь самое время перейти к разговору о человеке, которого считают одним из основателей полевой археологии – Генриху Шлиману.

Условную вторую часть вечера Александра Гаврилова предварил ведущий программы – Евгений Водолазкин:

- Шлиман – это человек, нашедший Трою (думаю, это все знают). Можно много говорить о том, что́ это была за Троя, и что́ Шлиман с ней сделал – помогло ли это науке или навредило. Но в любом случае история удивительная: человек прочитал Гомера и, условно говоря, стал копать. Все ученые над ним смеялись, потому что на основании мифа он искал реальность. С точки зрения науки это невероятно, но что более невероятно Шлиман Трою нашел.

Здесь Александр Гаврилов показал книгу, опубликованную им в Санкт-Петербурге, в 2006 году – «Петербург в судьбе Шлимана».

- Да. Эта история жизни Шлимана интересная, она нравится почти всем, и кое-что из этого было в дейсвительности, - продолжает Александр Гаврилов, - но вот в 1989 году стали основательно готовиться к 100-летию со дня смерти Шлимана, и американский исследователь Уильям Колдер, который пристально занимался биографией Шлимана, выдвинул теорию, что Шлиман – патологический лжец. И тут в преддверии конгресса и всех мероприятий началось брожение умов: ценители стали опровергать критиков.

По словам Александра Гаврилова, выступать абсолютным защитником Шлимана в этом отношении трудно, у него действительно встречаются отступления от истин. Кроме того он пользуется «аргументом от лопаты», когда найденный артефакт ценится как таковой, а не как предмет, нуждающийся во всестороннем, критическом истолковании.

- Он находит башню, объявляет ее Скейскими воротами и утверждает, что Гектор и Андромаха прощались именно здесь.

Именно это упрощенное толкование Шлиманом его грандиозной, без преувеличения, археологической деятельности и послужило главным поводом для раздражения не одного поколения ученых критиков.

В глазах потомков репутации Шлимана навредила история о том, как дерзкий самоучка будто бы наперекор всем «нашел Трою». Понимать биографию Шлимана таким образом - значит, романтизировать ее. Между тем, в XIX веке Шлиман был не единственным, кто искал легендарный город.

- Про искателей Трои и их писания известно немало. В частности, образованный Фрэнк Калверт, британец, бывший американским консулом в Турции, и тоже археолог-любитель, купил место на холме Гиссарлык, чтобы проводить там раскопки. Он понимал, что, по-видимому, Троя здесь.

Некоторое время у Калверта и Шлима был уговор – копать холм вместе. Троя действительно явится на Гиссарлыкском холме, но сделает это Шлиман.

Александр Гаврилов подчеркнул, что наука «драматическая вещь». Никто не знает в чем гарантия успеха, а полное познание не удается почти никогда.

Что касается Шлимана – его история настолько неординарна, что тех, кто пересказывает ее, бросает из крайности в крайность: то это огульное охаивание и грубые нападки, то прямо-таки боготворение. Только возникшее лет тридцать назад Шлимановедение позволило осознать контуры проблемы. Шлиман, выражаясь точно, не открыл, а раскопал Трою. Думая, что нашел Троянскую войну, то есть сцену гомеровских поэм, он на деле стал отцом микенской археологии и открыл микенскую цивилизацию.

Впрочем, одно громкое суждение будет действительно справедливо: Генрих Шлиман - «гений энергии».

Русскую жену Шлимана – Екатерину Лыжину - упрекали в том, что она писала ему «не привози с собой Гомера».

- Когда человеку объясняют, что в 44 года учеными уже не становятся, это могло бы быть справедливо (особенно в середине XIX века), если бы это объясняли не Генриху Шлиману. Все-таки это человек крылатой воли и бешеного упорства.

Не обладая систематическим образованием, он сумел обратить выдающееся знание языков и опыт любознательных странствий в живое развивающееся знание.

N.B.!

Также Бабр приводит одно любопытные иркутское высказывание Александра Гаврилова.

Об интеллигенции.

«Русский интеллигент не может быть “маленьким человеком” – это несовместимо. Маленький человек - это человек, который не может найти выход из самого себя и, мучаясь тем, что составляет его беспомощное существование, он сам в плену себя же. А русский интеллигент – это человек, которого касается все, а достоинство человека в особенности».

Встреча прошла в рамках программы литературных вечеров «Этим летом в Иркустке - 2016».

Справка: Первые литературные вечера «Этим летом в Иркустке» прошли в 2007. Благодаря усилиям издателя Геннадия Сапронова и руководства Иркутского академического драматического театра им. Н.П. Охлопкова при поддержке Министерства культуры и архивов Иркутской области получила жизнь идея приглашать в Иркутск творческую элиту России – писателей, историков, кинематографистов, литературоведов и прочих выдающихся деятелей культуры и искусства.