Нестрашный суд

Думаю, это я заразил свою жену. Дело в том, что год назад по заданию редакции я поехал в Беслан и с тех пор не могу давать взяток. Даже мелких взяток гаишникам на улицах я не даю. Наверное, у меня слишком богатая фантазия, и я слишком живо представляю себе, что взятка, которую дали первого сентября прошлого года милиционерам боевики, чтобы проехать к бесланской школе, ничем, по сути, не отличается от взятки, которую дает на московской улице вполне себе добропорядочный человек вполне милому инспектору столичной ГАИ.

Вот уже прошел почти год, в который мне удалось не дать ни одной взятки. Мне выписывали штрафы, я оплачивал их в сберкассе и всем рассказывал про то, как разорвал порочный круг коррупции в одном своем отдельно взятом автомобиле. И люди мне верили, потому что приятно верить, будто можно в России не давать взяток. И прежде других поверила родная жена.

И вот неделю назад жена моя ехала по Москве и спешила. Ей надо было развернуться, и она трех метров не доехала до разрыва в двойной сплошной полосе, развернулась чуть раньше, и получилось, что развернулась через двойную сплошную. Разумеется, как из-под земли вырос гаишник:

– Что же вы, девушка, три бы еще метра проехали и развернулись бы по правилам.

– Простите, инспектор, торопилась я.

– Ну и что будем делать?

С этой волшебной фразы всегда почти у гаишников начинается тонкий и дипломатичный разговор с нарушителем, каковой разговор на самом деле есть вымогательство. Правильный ответ такой:

– Будем поступать по закону.

Так моя жена и ответила.

– По закону, – вздохнул инспектор сочувственно, – ваше нарушение карается минимум штрафом в пятьсот рублей, а максимум – лишением прав на четыре месяца. Так что же будем делать? Оформлять протокол? Изымать у вас права?

– Ну, если так положено по закону, оформляйте протокол, изымайте права.

– А в следующий понедельник к девяти утра вам нужно будет подъехать в группу разбора, а еще через два дня – к судье.

Жену мою, разумеется, вовсе не радовала перспектива куда бы то ни было подъезжать к девяти утра, а еще она боялась группы разбора и особенно боялась судьи. Но виду не показывала.

– Хорошо, на группу разбора, потом к судье. Какой, вы говорите, адрес?

Вечером дома жена моя рассказывала мне эту историю со смешанным чувством гордости, что вот, дескать, не дала взятку, и страха, что вдруг и впрямь отберут на четыре месяца права. Все наши друзья, которым мы рассказывали, что жена моя взятку давать не стала и у нее отобрали права, отвечали, словно сговорившись:

– Ну и дура.

Забавно, друзья у нас порядочные люди, никому из них не нравится коррупция, но все они, как оказалось, считают, что глупо в коррупции не участвовать.

В прошлый понедельник к девяти утра жена моя поехала в ГАИ на группу разбора. Там был совершенно не страшный вежливый инспектор. Он разъяснил моей жене, что вставать в чертову рань и приезжать на группу разбора ей было совершенно не обязательно, если она не хочет дать судье письменных разъяснений. Выходит, инспектор на улице врал, надеясь, что ни одна девушка в иномарке не захочет ехать к девяти утра в ГАИ и предпочтет дать взятку.

В прошлый четверг жена моя пришла к судье. Судья оказалась симпатичной женщиной в кабинете с компьютером. Судья спросила, какое у моей жены образование и сколько у нее детей. Потом спросила, признает ли моя жена, что совершила нарушение.

– Признаю, – ответила моя жена.

– Это первое такое нарушение, что у вас изъяли права?

– Первое.

– Тогда я вам назначаю минимальный штраф 300 (триста) рублей. Вы не возражаете?

– Не возражаю.

Выходит, инспектор на улице врал, что минимальный штраф за пересечение двойной сплошной пятьсот рублей. Выходит, это он просто называл размер желаемой взятки.

Суд длился две минуты. Еще полчаса жена моя потратила на то, чтоб оплатить штраф в сберкассе, принести квитанцию в ГАИ и забрать свои права.

Это было совершенно не страшно – отказаться от участия в коррупции. Во всяком случае, это было не так страшно, как бывают страшны последствия коррупции.

Если, конечно, вам хватает фантазии представить себе последствия.