Грустные уроки референдума
Референдум по объединению Иркутской области и Усть-Ордынского Бурятского автономного округа состоялся. Явка избирателей хотя и не достигла 85 %, сгоряча обещанных федеральному центру местными единороссами, но оказалась более высокой, чем на президентских выборах 2004 года – 68,85 %.
Из них 89,76 % высказались за объединение, против – 9,47 %. Интересная деталь: наибольшее количество голосов против, почти 15 % – в Иркутском Академгородке. А в слабо урбанизированном УОБАО явка была сверхвысокой – 99,45 % избирателей, включенных в списки. За объединение с Иркутской областью там проголосовали 97,79 % избирателей, против – 1,55 %. Впрочем, автономный округ давно уже приобрел репутацию "нашего маленького Туркменистана": тут и явка на выборах всегда была что надо, и результат таким, который нужен окружным властям.
Сыграло, видимо, свою роль то обстоятельство, что противники объединения вели свою агитацию в основном в интернете, а митинги бушевали исключительно в Иркутске – до других, даже крупных, городов региона аргументы "оппозиционеров" так и не дошли, что уж говорить о райцентрах и сельской местности… Сторонники же объединения, в числе которых были администрация региона и почти все основные политические партии, действовали через ТВ, радио и "легальные" СМИ, а значит, не могли не быть услышаны. Правда, не очень высокой оказалась явка в некоторых северных городах и районах – Усть-Илимске, Бодайбо, а также в областном центре – Иркутске. Но в целом всё внешне даже успешней, чем на аналогичном референдуме в соседнем Красноярском крае.
Однако, вне зависимости от формальных результатов референдума, один из политических итогов его состоит в том, что действия федеральных и региональных властей неожиданно пробудили к жизни силы, которые властями не контролируются, и в качестве оппозиции представляют значительно большую опасность, нежели традиционная "демократическая" или левая оппозиция. "Зеленые", "яблочники", приверженцы "Родины" и других политических течений стали объединяться в Прибайкалье в некое единое движение под соусом местного патриотизма-"автономизма" с сильным антиолигархическим и антимосковским привкусом.
Финишный отрезок агитационной кампании референдума проходил в атмосфере весьма нервозной. Хотя ни одна группа противников объединения так и не была официально зарегистрирована, а значит, и не получила возможности вести легальную агитацию, критиков идеи укрупнения восточно-сибирских регионов хватало, особенно в соседней Бурятии, где посчитали, что ликвидация национальной автономии несет в себе угрозу бурятскому этносу. Не было полного единства даже в рядах "партии власти" – так, член фракции "Единая Россия" в Законодательном Собрании Иркутской области Антон Романов публично заявил о том, что в результате объединения, когда округ лишится федеральных трансфертов, ухудшится жизнь бурятского населения, в частности, оно будет выдавливаться с рынков труда в новом регионе, а это – прямой путь к межнациональным конфликтам.
И вот этом фоне примерно за месяц до дня голосования стало известно, что компания "Транснефть" готовится приступить к строительству нефтепровода в 800 метрах от озера Байкал. Это вызвало массовые протесты иркутян и жителей Бурятии. Власти региона и местные единороссы присоединились к протестам общественности и попытались взять их под свой контроль, но внезапный всплеск политической активности "снизу" все-таки сыграл скорее против спущенной "сверху" идеи объединения.
В Иркутске было объявлено о создании новой общественной организации – "Байкальского движения". Среди учредителей – экологи, ученые, журналисты. Представители движения сразу выступили с предложением провести альтернативный референдум – о запрете строительства транзитных трубопроводов на территории региона. Один из лидеров "Байкальского движения" М. Кулехов, он же председатель общественной организации "Областническая альтернатива Сибири", писал на страницах иркутского интернет-издания Бабр.Ру, что "в случае активного противодействия… мы будем добиваться, как я уже сказал, референдума о создании автономной Байкальской республики". Кстати говоря, сам Кулехов – сторонник объединения области и УОБАО и считает, что референдум полезен, а укрупнение сибирских регионов (пусть руками Москвы) должно стать переходным этапом к созданию единого "Государства Сибирь".
Столь болезненная реакция сибиряков на новую угрозу Байкалу (а это "озеро-море" является во многом символом Сибири и местного сибирского патриотизма) спровоцирована определенным сочетанием факторов, которые "выстрелили" именно сегодня – ведь угроза экологии Байкала существовала все последние годы, но после всплеска времён перестройки общественная активность в регионе почти сошла на нет.
Во-первых, после болезненной ломки эпохи перестройки и распада СССР в ельцинскую эпоху регион пережил период "феодализма". В обмен на лояльность федеральная власть в то время позволяла региональным "баронам" почти всё. "Подвиги" Аяцкова, Платова и многих других на слуху, об иркутском губернаторе Говорине известно меньше, недаром местные журналисты период его губернаторства называли "тусклая диктатура". Но Говорин не менее эффективно подавлял своих оппонентов, закрывал газеты, "корректировал" итоги выборов, "дистанционно управлял" региональными отделениями политических партий. При нём Иркутская область потеряла контроль над мощнейшей компанией "Иркутскэнерго", и лесным комплексом. Уровень жизни населения региона явно не соответствовал его огромному экономическому потенциалу.
Потом произошел переход к новой региональной политике центра. Губернаторов стали назначать, и иркутянам достался уроженец Челябинской области Александр Тишанин. Кто-то, помня Говорина, вздохнул с облегчением, кто-то так и не принял этой новой логики.
Новому губернатору не дали достаточно времени на то, чтобы вникнуть в проблемы региона и наладить взаимопонимание с местными элитами и населением. Сразу же, без паузы, начинается кампания по объединению Иркутской области и УОБАО. Оказались задеты острые и чрезвычайно деликатные межнациональные проблемы. Одновременно – без учета мнения сибирских ученых, экологов и общественности – федеральное правительство одобряет проект строительства нового нефтепровода в опасной близости от Байкала. И именно в этот момент в Иркутске набирает силу хорошо организованная группа приверженцев сибирского "автономизма", "областничества" – со своей газетой, интернет-сайтами, представительством в региональном парламенте. Все вышеназванные факторы "наложились" один на другой, и произошел явно незапланированный "политический взрыв".
"Байкальское движение" создается как неполитическое, и его юридическим адресом пока что является офис известной экологической организации "Байкальская экологическая волна". Между тем, вспоминается, что предыдущий столь же мощный всплеск народной "борьбы за чистый Байкал" увенчался созданием "Байкальского народного фронта". Тогда, в конце 80-х годов прошлого века, страсти разгорелись вокруг проблемы гораздо более локальной – Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат (БЦБК), и по сей день работающий на самом берегу озера, вознамерился провести трубу для сброса отходов в реку Иркут. Были такие же многотысячные митинги, были шествия и статьи в газетах, открытые письма в правительство и Горбачеву лично, и возник БНФ. Закончилось это крушением Иркутского обкома КПСС и победой на первых свободных выборах в областной совет всех, кто позиционировал себя оппонентом власти (тогда – советской).
При всем уважении к экологам, к теме защиты природы, рискну предположить, что и сейчас, и тогда, в конце 80-х – начале 90-х, истинные причины неожиданно высокого градуса общественно-политической активности населения Прибайкалья лишь отчасти связаны с проблемой защиты Байкала. На самом деле он скорее является следствием того, как в Кремле понимают региональную политику.
Возникают вопросы. Нужно ли было федеральному центру в данном случае действовать именно так, как он действовал? К примеру, надо ли было столь громогласно объявлять о планах "Транснефти" на Байкале как раз в тот момент, когда административно-пропагандистское давление "сверху" на население Прибайкалья (в связи с объединительным референдумом) достигло своего пика? Неужели нельзя было подождать, пока не пройдет референдум, а затем всё-таки попытаться найти консенсус с местным населением и региональными элитами, учитывая и то обстоятельство, что новый губернатор Иркутской области – "варяг", не успевший как следует укорениться в регионе?
Но это, быть может, частность, а вот вопрос более масштабный: если речь действительно идет о планах президента по переформатированию административно-территориального устройства страны, не эффективнее ли было бы провести один общероссийский референдум, предложив населению и элитам новую укрупненную схему деления России на губернии? Что-то не видно сегодня политических сил, которые могли бы этому всерьез воспрепятствовать, да и российские избиратели при столь высоком рейтинге Путина и нынешнем повороте массовой психологии к "державности" и "наведению порядка" скорее всего положительно восприняли бы эту идею. Но был избран какой-то "пиаровский" вариант "собирания земель российских" – референдумы "в час по чайной ложке", то в одном, то в другом регионе, проходящие вроде бы и успешно, но с большим административным и агитационным "напрягом", с гигантскими финансовыми затратами (не в этом ли разгадка привлекательности такой стратегии?).
Но вполне ли просчитывают в Кремле все последствия такой технологии, когда административная "оптимизация" сверху сопровождается пробуждением дремлющих где-то внизу не слишком-то предсказуемых настроений и сил? Не обернется ли очередная "перестройка" политическим землетрясением, как это уже произошло однажды в современной истории России?