Осенняя выставка превратилась в весеннюю
Обычно итоги подводили осенью, после летних пленэров, — в сезон, когда и положено считать цыплят. Нынче ситуация неординарная: 345-летие города, потому со своим творческим отчетом художники Иркутска и области решили поторопиться. В этом есть резон: немало полотен, созданных и создаваемых, несут в себе образ города — старинного и молодого, зимнего и летнего, элегического и ностальгического Иркутска. Одним словом, весенняя областная выставка открылась.
Под экспозицию отведены два этажа выставочного зала Иркутского художественного музея (кстати, вернисаж состоялся накануне Дня музеев, 17 мая). Более 120 художников представлены на этом параде всех видов и жанров изобразительности, 200 произведений — живописных полотен, графических листов, изделий декоративно-прикладного, скульптурного и ювелирного искусства, чеканки, резьбы по дереву и даже иконописи.
— Красота окружающей природы, человека и его внутреннего мира вдохновляет художников на создание замечательных произведений, — говорит на открытии искусствовед Татьяна Огородникова. — Замечательно и то, что каждая областная выставка, в том числе и эта, открывает новые имена.
— Весны, наверное, нынче не будет, но художники решили преподнести городу свой весенний подарок, — констатирует заместитель председателя комитета по культуре Сергей Ступин.
— Не знаю, какой еще город России может похвастать такой любовью своих жителей, как Иркутск, — вторит ему Светлана Домбровская, руководитель городского управления культуры.
— Весна все же началась, и доказательством тому — эта выставка! — утверждает председатель правления регионального отделения Союза художников России Александр Муравьев. — Вы только вглядитесь в эти работы…
Действительно, пора вглядеться.
Наверное, нет смысла утверждать, что каждый зритель видит свое — то, что привлекает взгляд, ложится на душу, трогает сердце, волнует ум. В конце концов, обывательский, казалось бы, подход «нравится — не нравится» подсознательно руководит каждым, будь то рядовой посетитель, случайно зашедший с улицы, хорошо подготовленный ценитель или ревностно наблюдающий «за процессом» критик. Каждый не свободен от определенной субъективности, и сколько будет воспринимающих — столько и восприятий. Потому в своих суждениях я вовсе не собираюсь навязывать другим собственных оценок — приходите, смотрите, а мое останется моим.
Есть на выставке работы, которые подтверждают мнение о своих авторах как о мастерах. Такова живопись — скажем, «Август» Николая Тарасика. Сюжет полотна и его настроение, кажется, далеки от приземленности. Мужчина и женщина, сидящие за столом у корзины фруктов, держат в руках половинки разрезанного яблока, что сразу как бы отсылает нас к ситуации Адама и Евы. Но последует ли за этим соблазнение и грехопадение? Ведь за спинами этих обитателей «райских кущ» угадываются крылья ангелов, и в их обликах нет ни намека на чувственность. Более того, в их лицах печальная отстраненность, а бытовые предметы на столике — ступка, ножницы, ключи — поднимаются до значения неких символов, ключей бытия…
Есть что-то общее, объединяющее эту работу Тарасика с полотном Сергея Жилина «Королевская игра» — может быть, монохромность того и другого холста, а может, отстраненность в лицах персонажей. Снова мужчина и женщина, на этот раз коронованные особы, разыгрывают шахматную партию. Что это — бытовая, обычная игра или сильные мира сего, как всегда, играют по-крупному, и здесь решаются чьи-то судьбы? Если на то пошло, даже личные судьбы государей дают ту или иную проекцию на судьбы их подданных, и горе стране, которой правит жестокосердный тиран или неудачник…
Другое настроение — в пейзажах Льва Гимова («Порт Байкал»), Николая Житкова («Байкал») и Евгения Шпирко («Бухта Песчаная»): в первом случае озеро холодновато сияет под ясным небом, во втором — дикие скалы, отвесно спускаясь к воде, как бы давят на хрупкую палатку и фигуру рыбака, расположившегося на берегу с удочкой, а скрывающий горизонт туман как бы сообщает пейзажу дополнительную силу и дикость. У Людмилы Статных («Белый хариус») озеро — это рыбные богатства, а у Шпирко Байкал показан с береговой высоты, почти равной высоте полета чаек, и эти чайки держат напряжение живым, трепещущим нервом.
Таинственность, загадка, сказочность — таков «Лунный сад» Валерия Чевелева. А вот полотно (что это — пейзаж или натюрморт?) Петра Орехова: фрагмент стены дома, ночное, уже погасшее окно и балкон. Пустой балкон, темное окно. Но на еле заметных веревках для сушки белья болтаются разноцветные прищепки — и все оживает! Они висят, как уснувшие длиннохвостые ласточки на проводах, как нотки на линейках, как символ жизни и непременного присутствия человека в этой тишине. Называется работа — угадайте как? «Прищепочки». Куда точнее, теплее, символичнее? И не оттого ли, что найдена эта трогательная, но емкая деталь, работа так согревает душу?
Сочны и свежи краски у В.Хомуненко («Воспоминания») и С.Аносова («Весна»), у Анатолия Костовского («Мартовский снег» — синие, аквамариновые тени от деревьев, синяя колея — нет, это уже не зима!) и Натальи Довнич («Натюрморт с рябиной» и «Азалия»).
Образ Иркутска, каждый по-своему, показывают нам Геннадий Кузьмин с его ироничной городской зарисовкой, Александр и Никита Шелтуновы, Регина Присяжникова, Юрий Гимов, Владимир Кузьмин и (к сожалению, некоторые имена не указаны) В.Фисенко, Д.Лысяков, Ю.Карнаухов. Каждый из авторов находит свои краски для «портрета города», свои интонации и приемы.
И снова хочется вернуться к работам-символам, простым и сложным. Вот «Бычок» Никиты Шоболова: над остророгой головой почти мифологического животного — тонкие, острые рожки месяца. Воловьи очи грустны, а линии его бытия геометричны… Но отчего-то при виде его вспоминается другой «бычок» — Зевс, похитивший Европу. Символично само название работы О.Погорельцевой «Во мраке начало любого луча…», а Н.Ступина в картине «Песочные часы» создает образ быстротекущего времени, увлекающего за собой и старые дома деревянного Иркутска, и все, что дорого нам, — чему суждено стать «лишь почвой для новых людей»…
Как всегда, привлекает своей многозначностью Сергей Элоян. Его «Несущие лодку» напоминают не просто рыбаков, которым надо вместе плыть по реке или морю, но, по меньшей мере, апостолов, которые выполняют возложенную на них высокую миссию, несут один общий крест. А вот его «Соня и Банзай» — невероятно трогательное полотно. Рядышком с собакой (если не ошибаюсь, это чи-хуа-хуа), кажущейся огромной, с густющей абрикосовой шерстью, сидит девочка — маленькая, с острыми коленками и тоненькими руками. Собака дремлет, но охраняет. Соня, вытянувшаяся в струнку, сидит и чувствует себя защищенной. Может, мечтает, может, ждет маму. Но ей — хорошо. И кажется, все можно отдать, чтобы эта идиллия ничем не нарушилась, чтобы ребенок чувствовал себя в этом мире спокойно.
Интересны работы двух поколений керамистов. Более молодая Татьяна Ерошенко предложила серию светильников «Рождение Вселенной» и «Рождение ангела». Перед нами — почти рукотворная (божественного тем не менее происхождения) Вселенная, из реальной глины с реальными трещинами, сквозь которые пробивается все оживляющий духовный свет. Те же трещины и тот же свет — в фигурах ангелов. «К святости можно прийти только через испытания, через боль,» — говорит Татьяна Ерошенко.
А вот работы уже признанных мастеров Игоря и Елены Таволжанских. Черепаха-дракон, древнее мифологическое животное (работа названа «У начала времен») — как метафора основ мира. Действительно, дракон (динозавр) и черепаха — самые древние существа, и в мудрых глазах этой странной рептилии — знание всех тайн мира. Рядом — еще одна метафора: «Гамаюн — птица вещая» — это не просто сосуд, это женский образ, некое вместилище жизненных начал, и вместе с тем предвидение, предвосхищение, если хотите — та самая женская интуиция.
Есть этот символизм и в работах Льва Серикова — его «Семья», например, его «Птица». В первом случае это вырезанные (так и хочется сказать — изваянные) из дерева фигурки мужчины и женщины, едущих на лошади. Женщина беременна — так что, можно сказать, они совершают свой путь уже с потомством, и лица их запрокинуты к небу — они или шепчут молитву, или высматривают ангелов у себя над головой, или считают звезды. Вторая работа — это фигура женщины, которая держит в ладонях птицу. Это не то голубь, не то феникс, возрождающийся из пепла. А все вместе — хрупкий и трепетный союз всего живого — человека, птицы, вообще природы.
Есть на выставке изделия из серии «дизайн одежды и аксессуары» — Мария Статных показывает ансамбль "Костюм «Алилла»; есть образцы ювелирного искусства — Аркадий и Наталья Лодяновы представили печать «Полярная сова» из горного хрусталя, украшенного топазами, сапфирами, серебром, а А.Родивилов — изумительной красоты «Орхидею» из сердолика, серебра и халцедона.
И есть еще много такого, о чем я даже не упомянула, лишь потому, что рассказать обо всем невозможно. И чтобы составить свое впечатление о выставке, вам остается одно — прийти в эти залы и увидеть все своими глазами.
