Царь и царевич
Когда в 1576 году Иван Васильевич, он же Иван IV, он же Грозный в очередной раз задурил, запутавшись в собственных репрессиях, то он сделал вид, что смертельно обиделся на своих подданных, удалился в Александровскую слободу, заявив, что оставляет на царстве татарского царевича.
«Царствовать», впрочем, татарчонку пришлось недолго, всего лишь несколько месяцев. Тотчас потянулись к Ивану Васильевичу делегации. Они соревновались в эффектности демонстрации верноподданнических чувств. Тянулись к нему и знать, и простой люд. С челобитными и под хоругвями, осеняя себя крестным знаменем – все шли к нему только с одной мольбой: не покидай ты нас, государь, вернись к нам на царство, и станем мы еще покорнее прежнего, и будем служить тебе, аки верные псы.
Государь внял мольбам подданных. И вернулся...
Времена, конечно, с тех пор на Руси изменились. И вряд ли, если Владимир Владимирович в 2008 году удалится из Кремля в свою «Александровскую слободу», к нему повалят подобострастные делегации безутешно скорбящих по концу его правления и молящих его о возвращении, поправ конституцию и собственные многочисленные обещания эту конституцию не попирать.
Однако ж, заметим, что всего лишь за год число сторонников третьего срока Путина в стране подскочило сразу почти на 20%, достигнув чуть менее двух третей населения. Это впечатляет тем более, что со стороны власти сегодня не ведется никакой пропагандистской кампании в том смысле, что мы, страна, никак не сможем без Владимира Владимировича. И даже глава «партии власти» Грызлов, придав крайнюю убедительность голосу, заверил, что ведомая им сила будет стоять на страже конституции и не позволит ее править во имя третьего срока Путина. Эх, если бы ВВ лишь только мигнул, что он, мол, вовсе и не против, представляете, каково было б Грызлову стоять на страже? Боюсь, тогда бы он не сдюжил.
Покамест лишь отдельные невоздержанные на публичное лакейство провинциальные политики периодически тявкают что-то из своих ближних и дальних углов про третий срок, надеясь, очевидно, что их заметят и поощрительно погладят по шерстке. Они не верят, что в России может быть так, чтобы без всяких видимых причин отказываться от власти. В самом деле, что-то не так: здоровый мужик, занимается дзюдо и горными лыжами, не пьет, внятен, порой до кристальности, говорит без бумажки и практически все помнит, знает и контролирует (хотя временами делает вид, что не в курсе некоего дела и оно, дескать, идет самотеком, куда ему «гражданское общество» укажет). И вдруг – на тебе, уйду и все тут. Куда? Почему? Подозрительно как-то. На всякий случай надо «лизнуть». Если не уйдет – воздастся, если уйдет, то когда ж на Руси считалось зазорным начальству зад лизать.
С обывательским же людом (теми, которых уже почти две трети) все несколько иначе. Тут сразу несколько свойств народных проявляются.
Во-первых, наплевательское отношение ко всяким писанным правилам, законам, в том числе конституции, за которую вроде как сами же голосовали. Что там закон, если человек хороший, пусть еще с нами останется. Так оно, собственно, относительно всех прочих законов государства и во всем, что касается всяких писаных правил, ровно такое же отношение сказывается.
Во-вторых, страх перед всякими большими переменами и их заведомое неприятие. Даже если вдруг, на миг, кажется, что в будущем, с переменами, станет лучше, пусть лучше все остается как есть. Ибо привычность бытия важнее даже перемен этого бытия к лучшему.
Тем не менее, не эти народные свойства будут приняты людьми, принимающими решения в этой стране, в качестве руководства к действию. Если будет удобно, на народ, разумеется, сошлются. Если будет неудобно, его привычно проигнорируют, но все равно сделают вид, что прислушались к народным чаяниям. Однако же, при всем широко известном народном раболепии, послушности и смиренности по отношению к власти, преувеличивать эти замечательные свойства все же не стоит…
Одним из персонифицированных выражений народных «царистских» чаяний должен, по задумке Кремля, стать некий преемник. На кого укажет ВВ. Якобы за такого «не глядя», то есть даже вне зависимости от имени этого счастливчика, готовые проголосовать уже сегодня чуть менее половины обывателей. Уповать на эти цифры, впрочем, было бы поддаться очарованию сокрытого в них лукавства.
Потому как эти цифры готовности вовсе не свидетельствуют в пользу того, что преемником можно назначать кого угодно. Хоть бледную немощь, говорящую правильные, гладенькие, но не берущие за народную душу раскатистым начальственным «р-р-р» слова. Хоть сероватую тень ВВ, отличающуюся чем угодно, только не своей самостоятельностью. Хоть еще какого «татарского царевича». Почему?
Да потому что, помимо двух вышеописанных народно-обывательских качеств, всякий раз при смене одного правителя другим неизменно проявляется еще одно. После того, как эти люди вдоволь наплачутся, скажем, на похоронах очередного вождя (помните, как скорбели по Сталину, Брежневу, а еще раньше – по уходившим в мир иной императорам?), как чуть ли уже не на следующий день народный пытливый ум начинает искать, в честь кого же теперь воскликнуть «Да здравствует король (царь, генсек, президент)!» Разумеется, напрочь забыв в тот же самый момент про свое же безмерное почитание прежнего, казавшегося еще вчера совершенно незаменимым вождя нации.
Этим ожиданиям придется, как минимум, соответствовать, делая вид, что и ты, новый вождь, тоже вполне уже забыл о своем предшественнике, пусть он тебя и породил.
Так что в этом смысле самое интересное начнется лишь тогда, когда обыватель в массе своей действительно поверит, что Владимир Владимирович не лукавит, а уходит с должности, как и обещал. И тогда еще раз обнаружится, сколь стремительно могут меняться в России цифры опросов так называемого общественного мнения.
