Обнимитесь, миллионы
Открылась выставка китайских художников братьев Гао «Один и вместе», из которой ясно, как трудно китайцу побыть одному.
В то время как государство ведет борьбу со всяким инородным элементом – незарегистрированным гастарбайтером, грузином, «ядовитым» молдавским вином, галереей Марата Гельмана и т.п., – в Москве тихой сапой открывается мощный межкультурный проект, где иностранным гражданам – в основном, азиатам – позволяется все. На Форуме культурных пересечений Rozamira, который будет проходить в Москве до 27 ноября, есть радикальные художники из Киргизии, видеоартисты из Таджикистана, иранское кино о сексе и очаровательная узбекская дутаристка Севара Назархан. За Китай отвечают братья Гао – Чен и Кьян.
Их карьера началась лет 20 назад, когда о современном искусстве в коммунистическом тогда Китае еще даже речи не шло. Перформансы и постановочные фотографии братьев (The Gao Brothers) смотрелись потому откровенным вызовом, порнографией.
К примеру, Гао раздевали людей и заставляли их – не знакомых друг с другом – обниматься. Дело происходило в различных общественных местах: на пустынном пляже, в недостроенном здании, на улице города. Китайцы, для которых голое тело много столетий являлось табу, и его в стране, равно как и секса в СССР, вроде бы и не было, испытывали невероятное смущение. А Гао это смущение фотографировали. Эта акция («Объятия») стала фирменным знаком братьев и прославила их на Западе. После ее проведения был даже организован Всемирный день объятий. Зато на родине, как и полагается, начались гонения. В 2001 году братьев не выпустили на Венецианскую биеннале на открытие их собственной акции.
Самое удивительное: усмотреть что-то действительно провокационное в работах Гао вряд ли получится.
Их радикальность видна только сквозь призму современной корпоративной китайской культуры. В отличие от другого художника, собирающего огромное количество голых людей в одном месте (американец Спенсер Туник), Гао пытаются не сплотить, а, наоборот, разобщить людей.
Так же как и в Москве, в Китае слишком много людей. Одиночество, пусть даже и кратковременное, кажется здесь утопией. Свои акции Гао так и называют – «Утопия 20-минутных объятий». Люди сбиваются подобно пингвинам в кучу и в течение получаса стоят неподвижно. Обнимаются, переглядываются, о чем-то, возможно, размышляют.
В другой серии фотографий «Вечный долгострой» Гао расставляют людей на разных этажах жутковатого недостроенного здания. Символ тяжелого государственного устройства – бетон – будто бы мешает крошечным фигурам соединиться. Разобщает их. Здесь же, среди грандиозных бетонных плит, происходят главные события повседневной китайской жизни: полицейские куда-то ведут пьяную девушку, человек чинит автомобиль, подростки курят, двое голых обнимаются, женщина молится, тут же жгутся костры.
Всем, по большому счету, тесно.
Похоже, единственный вариант китайцу уединиться – улететь в космос. Братья Гао представляют эту мечту в виде неких столбов, уходящих вершиной в голубое пространство (серия «Высшая точка»). На каждом таком столбе есть место всего лишь для одного человека. Но и это, по большому счету, не выход. В космическом пейзаже, который мы наблюдаем уже в другом произведении «Сеятели» (2005), снова проблемы с народонаселением. Опять полицейские куда-то несут девушку, кто-то читает газету, а кто-то – обнимается.
Конечно, рано или поздно китайцам придется что-то с этим делать.