Люди как нелюди
Наверное, там, на небесах, ставят над нами какой-то эксперимент. Там, наверное, интересно, как мы себя поведем в той или иной ситуации. Может, хотят какую-то новую породу людей вывести с неведомыми миру качествами, может, хотят узнать пределы терпимого и допустимого для той породы, что уже есть.
И вот подбрасывают нам то один тестик, то другой. В обличье разном. В сферах самых разных. Большие и маленькие. Сложные и очень простые. Несопоставимые между собой. Однако создающие все-таки некую целостную картину – там, наверху. Вполне можно составить представление на основании этой картины о том, какие мы сегодня.
Вот сгорел в Москве диспансер. «Тест» нам был бы куда проще и очевиднее, если бы речь шла не о диспансере наркологическом, где на излечении находились хронические алкоголики и наркоманы. То есть, получается, как бы это помягче, редуцированные граждане? Ну нет, никто, конечно, такого вслух не произносит. Однако когда информагентства передают текст соболезнования французского президента нашему, переполненный фразами типа «ужасный пожар», «потрясший всю нацию» и что-то в этом роде, то всем тут, в этой нации, понятно, что никого этот пожар особенно не потряс. Ни власти, ни верный им народ. Это в какой-нибудь Болгарии глава государства может прервать зарубежную поездку после просто («просто» – какое циничное в данном случае слово) крупной автокатастрофы, унесшей на прошлой неделе два десятка человеческих жизней. У нас не так. Мы не Болгария. У нас и тут свой путь. Мы же такие суверенные, единые и справедливые. Помните, перефразируя, знаменитый вопрос Ларри Кинга о подводной лодке известно кому: «Что стало с наркодиспансером?» – «Он сгорел». Ну и все.
Двери в палаты были заперты снаружи, и их никто не открыл. Обслуживающий персонал об этом, собственно, даже не подумал. Нарушение же всех и всяческих норм – санитарных, противопожарных и всяких прочих – уже давно стало нормой нашей каждодневной жизни. На указание нормы соблюдать мы давно смотрим либо как на наезд (но истинная причина в другом), либо как на проявление некоего заокеанского идиотизма.
Это мы только в грузинских винах следим за содержанием вредных веществ.
Тест опять не пройден. В наш суверенный портрет там, на небесах, добавлен еще один штрих – он, увы, не меняет уже сложившейся картины, он ее лишь дополняет. Будут и новые штрихи. Готовьтесь.
Впрочем, почему будут – уже есть, полно на каждом шагу.
А что, в других диспансерах отношение нас к нам же лучше, что ли? В онкологических, туберкулезных, психоневрологических, венерологических. А просто в больницах? А не в больницах, а просто отношение нас здоровых к нам же, тоже здоровым, вступающим друг с другом в некие ежедневные социальные отношения, лучше? Нет, не лучше. Так же закроют дверь снаружи, также руку помощи не протянут.
Мне недавно рассказали, как на Аляске засудили простого водилу. Он просто не остановился на дороге (а машин там ездит по пустым хайвеям немного), чтобы помочь голосующему на обочине с просьбой о помощи другому водиле. Оказалось потом, что тому было плохо, следующий водитель его отвез в больницу, но тот умер. Виновным сочли первого, случай этот долго обсуждался в местной печати как вопиющий и возмутительный. Возмутил бы он кого-либо у нас?
Количество злобы, цинизма, безразличия к себе подобным накопилось такое, что непонятно вообще, как вся эта прорва людей еще уживается друг с другом. Зато мы любим всякие политические самоназвания насчет справедливости, особости, духовности и богоизбранности. Насчет богоизбранности, судя по всему, получается гримаса судьбы. В смысле как объект для божественного эксперимента, теста? Ну а в конце-то что?
Мы в последние годы старательно укрепляем вертикаль власти и государственность. Вернее, делаем вид, что укрепляем. Ни то, ни другое не стало крепче. Скорее наоборот. Все труднее становится сыскать в обществе и государстве институцию, которая бы работала так, как должно.
Потому что ни вертикаль, ни государственность невозможно укрепить без наличия у нации хоть какого-то единого нравственного стрежня. Их нельзя укрепить в обстановке всеобщей безнравственности. Поэтому итог тут просматривается весьма печальный: если мы как нация не станем добрее (не сувереннее, а именно добрее), то уже довольно скоро в историческом масштабе перестанем существовать как таковая, пожрав и низведя самих себя.
