Россия на связи, прием

Немногие знают, что писатель Захар Прилепин до сих пор работает в нижегородской прессе. Его эссе о достоинствах и недостатках региональных СМИ и об их противостоянии с Москвой.

Один оппозиционный русский политик, которого упрямо не зовут на телевидение, не пускают на центральное радио и не принимают в газетах с массовыми тиражами, придумал недавно нехитрый, но трудоемкий способ общения с народом.

Он бросил клич своим друзьям и соратникам по регионам, заявив, что готов денно и нощно общаться с провинциальной прессой, давая всем желающим самые эксклюзивнейшие интервью. По е-mail. Или по телефону (в некоторых региональных газетах, не поверите, нет интернета; по старинке справляются).

И тут выяснилось, что в России свобода слова есть!

Названный нами политик дает по тридцать интервью ежемесячно, они регулярно выходят в газетах вроде "Голос красномельского ветерана" или "Истрецкое дело".

Человек, возглавляемая которым организация запрещена законом и признана экстремистской, ругмя ругает в своих интервью существующий в стране порядок вещей — и ничего.

Есть, конечно, издания, которые отказываются публиковать подобное. Но делают они это по собственному почину: самоцензура заедает или, что для провинциальных редакторов не редкость, некоторое преувеличение (раз в 600) собственной значимости: "Вот попадет Путину наша газета в руки — а тут такое!"

Даже не знаю, что такое с Путиным должно приключиться, чтоб ему в руки попала "Сельская весть Чернополья".

Но в целом в провинциальной прессе на территории РФ пространства для маневра никак не меньше, а в чем-то и больше, чем на "Эхе Москвы".

Почти обо всех, кроме конкретных хозяев газеты, писать можно.

Ну, там "Единую Россию" обругать, да и вообще всю Думу целиком или конкретно по персоналиям.

Милицию расчехвостить, а также суды и прокуратуру.

Скачать из интернета компромат на любого члена правительства и, немного подправив, опубликовать под своей фамилией.

И ждать, затаясь, когда они нагрянут в редакцию с обысками и угрозами — как будто им есть дело до того, что мы о них пишем.

А им ведь давным-давно все равно и все едино. На столичную прессу они еще реагируют, а на провинцию...

"Эльцин и другие"

Я знавал одного провинциального журналиста, который в туманные 90-е (когда газета "Завтра" не лежала на каждом лотке, а "Дуэль" еще казалась мрачным и любопытным патриотическим трэшем) адаптировал в своей газете проханово-мухинско-баркашовско-макашовский, как нынче говорят, дискурс — и в итоге стал культовой фигурой местного разлива.

Работал он, надо сказать, в газете самой что ни на есть либеральной направленности, но у него была отдельная полоса "Большая политика", где он ворочал, что хотел.

В итоге пожилые ветераны и молодые радикалы рвали это издание из рук. То, что все остальное содержание газеты вступало в жестокий диссонанс с полосой "Большая политика", никого особенно не волновало.

Пока местный губернатор посредством этой газеты выяснял отношения с местным мэром, наш аналитик под шумок умудрился и проклясть "банду Ельцина под суд" в 1993 году за расстрел парламента, и разоблачить несколько масонских заговоров, и открыть глаза на Березовского с Гусинским, и вывести на чистую воду сайентолога Кириенко, и так далее, и так далее.

Забот хватало: тот же Чубайс все никак не проваливался в тартарары, а ведь он один способен прокормить целую роту патриотических аналитиков.

Пришедший во власть Путин нашему журналисту, конечно, понравился. Но на этом пути у него вскоре возникло такое количество голосистых конкурентов, что заработанный годами культовый статус понемногу рассосался.

Региональная пресса как индикатор

В моих словах возможно услышать некую иронию — и напрасно. В данном случае я отчасти пародирую и свою собственную журналистскую карьеру, понемногу начавшуюся в середине 90-х.

Являясь человеком далеко не либеральных взглядов, я иногда задумываюсь: как же так случилось, что при всей удивительной по мощи демократической пропаганде, которая изливалась на дорогих россиян в течение почти четверти века, народ наш все равно остался а) консерватором — в хорошем смысле этого слова; б) не впал в зоологический антисоветизм — в плохом смысле этого слова.

Сказать, что региональная пресса спасла Русь-матушку от тотального иноземного влияния,— это будет перебор.

Однако определенный баланс в национальном восприятии происходящего в стране установили в том числе провинциальные журналисты.

И устанавливают по сей день.

В 90-е, когда стране для балансировки явно не хватало патриотики, в провинции нет-нет да и появлялись столь необходимые тогда ретрограды.

В нулевые, когда в патриоты разом записалась вся нерукоподаваемая сволочь, мыслящая провинция стала вновь в хорошем смысле маргинализироваться. Право слово, я с куда большим интересом читаю в местной прессе адаптационный перевод последних высказываний Новодворской, чем пересказы недавних речей Грызлова.

Если в 90-е десятки и сотни провинциальных правдолюбцев развозили по стране чуть ли не на своем горбу "Завтра" и "Лимонку", то в нулевые один за другим начали открываться корпункты "Новой газеты", а целые общественные группы собираются в поддержку расширения поля вещания "Эха Москвы".

Я не говорю, что первое стало неактуальным, а второе нынче актуально как никогда. Упаси бог и подумать такое! В такой стране, как Россия, всегда будет актуальна любая цветущая сложность, и я, к слову сказать, все жду тех времен, когда, наконец, политический спектр украсят оранжевые патриоты, красно-коричневые либералы, воинствующие пацифисты, а также за компанию экологи-охотники.

Не уверен, правда, что движение в данном направлении начнется из провинции.

Навались на качели

Наверное, и не стоит требовать слишком многого от провинциальных медиа. Они и так сделали немало.

Да, в целом провинциальная пресса волей-неволей пошла на очевидное упрощение контента. Как данность была принята планка, которую задали стране массовые газеты, где ни одна сложносочиненная мысль не в состоянии прижиться по определению и предлагается только тщательно пережеванный продукт. Вы читали когда-нибудь интервью с, прямо скажем, умными людьми, взятые провинциальными журналистами? Не скажу, что всегда, но сплошь и рядом создается ощущение, что респонденту на время разговора ампутировали мозг. Он говорит бесцветной речью — и произносит сплошные благоглупости. Объясняется все просто: это провинциальные журналисты, а за ними и их неусыпные редактора спрямили и выправили все изгибы и изломы живого человеческого языка! Они искренне уверены, что в этом и состоит их работа...

Да, провинциальная пресса оказалась поделена меж региональными князьками, которые посредством ее начали выяснять друг с другом отношения в борьбе за те или иные кресла.

Да, действующих правителей страны, президента и премьера, в провинциальной прессе по сей день не очень принято ругать: должно же хоть что-то святое оставаться. При желании провинциальный журналист может подробно расписать, что страна движется в пропасть, и даже объяснить почему: экономика там, демография, коррупция, Кавказ и далее по вкусу, ингредиентов хватает. Сакраментальный же вопрос о том, что если страна движется в пропасть — кто-то конкретный должен ее туда двигать, все равно в конечном итоге останется за кадром. Никого, кроме плохих бояр, конкретного нет. Сама движется. Объективный процесс.

Да, да, да, все это правда.

Но, с другой стороны, именно в провинции, где рекламная полоса не стоит миллион рублей, пресса может позволить себе опубликовать такое, на что озабоченные своими доходами и рейтингами москвичи не пойдут никогда.

И годами участвуя в региональных войнах меж одними и другими субъектами власти, провинция умудрялась не только сохранять лицо, но и совершать попутно очень важную работу: неустанно подрывать легитимность власти — той самой власти, которая при всем своем аморальном, а то и, прямо скажем, скотском поведении так любит видеть себя волевой, деловой, с душой и с головой, едва ли не святой.

И даже выдавая образчики уникальной журналисткой глупости и пошлости, именно провинция как поставляла, так и поставляет России лучшие кадры — и с интонациями тех людей, которые еще вчера или позавчера жили в Рязани, Череповце и Владивостоке, начинают говорить целые журналистские школы.

А то, что президента с премьером не позволяют себе ругать в провинциальной прессе, так кто ж позволяет?

Единственный компонент, который стоит ослабить в провинциальной прессе, связан как раз с самим понятием "провинция". Не секрет, что оно несет в себе далеко не лучшие смыслы, но является синонимом некоторой отсталости и заброшенности.

Куда более бодрым и симпатичным кажется понятие "региональная пресса". Звучит, знаете, энергичнее. Рррегиональная прррресса, черррт вас подеррри.

Региональная пресса по определению занимается не пыльной провинцией с ее пыльными проблемами, а — продвижением региона.

Последний и наглядный пример того, как надо работать,— "уральский проект" Леонида Парфенова и Алексея Иванова.

Неустанно демонстрировать Москве, что не одной Москвой жива Россия,— задача вполне разумная и сегодня как никогда актуальная.

Есть надежда, что региональная пресса способна хоть как-то вернуть столицу в нормальное состояние.

А то у нас получается как на качелях: Москва с одной стороны, все остальные с другой.

Если Москва уж очень обожралась и по-жабьи распласталась на земле, а мы зависли где-то в невесомости, то стоит навалиться Окой, Уралом, Сибирью с Сахалином, немного приподнять столицу.

И в глаза ей заглянуть.

"Мы здесь, Москва".