Бесхозная реформа

Представьте себе, что в один прекрасный день вы натыкаетесь в интернете на сайт, где обсуждают теорию и практику расправы с «гробовщиками России». По результатам дискуссии уже сформирован список из «вражеских» фамилий и адресов, а наиболее эффективными инструментами борьбы признаны огнестрельное оружие и отравляющие вещества.

«Естественная реакция на происходящее в стране», — решаете вы. Но тут вдруг глаз замечает среди прочих адресов ваш собственный. Да, действительно, ваш родственник когда-то работал милиционером. Работал честно, миллионов не нажил — кому, как не вам, об этом знать. Но переубедить «спасителей отечества» невозможно.

Мозги сразу начинают работать по-другому. Картина мира резко перекраивается. Слова «революция», «самосуд» и «кровавый режим» меняют цвет и формы. Ведь романтика «освободительной борьбы» теперь предъявляет счет лично вам: вынь да положь.

Это реальная история. На такой «сайт счастья» забрел сегодня один из моих коллег. «Это свобода слова или надо опасаться снайпера?» — спрашивает он теперь меня. А я переадресовываю этот вопрос всем. Только прежде чем отвечать, поставьте себя на его место.

Зараза революционной романтики похожа на СПИД. Каждый думает, что надо просто вести себя правильно — и тебя это не коснется. Но вирус — дурак. Он бьет не по личности, он бьет по организму.

Среди моих родственников нет милиционеров, чиновников и топ-менеджеров госкорпораций. Но я пишу сейчас эту колонку, и кто знает, как она аукнется в воспаленном сознании какого-нибудь «освободителя»? Никто не знает. Но меня беспокоит еще и другой «гондурас»: а как вообще вести себя в этой ситуации нам, журналистам? Мы видим, что радикальные настроения в стране крепнут. Мы понимаем, что очень часто власть своими некомпетентными действиями сама создает для них питательную среду. Мы вынуждены об этом писать и делать неутешительные выводы. Наверное, для кого-то эти выводы станут поводом для еще большей радикализации мозга. Но журналисты — это не гром и молния, это всего лишь синоптики, которые предсказывают погоду.

А создают погоду совсем другие явления. И роль очередного мощного циклона сегодня в стране играет фактор, который я бы обозвал «бесхоз­ной реформой». Государство объявило курс на оздоровление МВД, оптимизацию органов власти, внедрение инноваций в экономику. Но дальше опытов в области политической косметологии дело пока не двинулось. А если твою реформу не делаешь ты сам, то ее начинают делать другие, каждый в меру своей испорченности.

Такое ощущение, что пока этой опасности российская элита не осознает. По крайней мере, действует она так, будто реформа — это всего лишь фигура речи, которая не способна оказать на общество никакого возбуждающего эффекта.

Однажды мне вручали премию правительства Москвы. Надо было что-то сказать. Я задвинул речь о том, что четвертая власть — это служба «скорой помощи», а власть реальная — стационар: мы приезжаем по вызовам, ставим диагноз, а ваше дело — лечить. После награждения я встретил в коридоре одного очень влиятельного московского чиновника. «Правильно, — с наигранной серьезностью сказал он. — Везите к нам больных, везите. А мы их тут добивать будем».

Чиновник этот до сих пор работает. И даже иногда говорит что-то о реформе.