Триумфальное шествие китайской грамоты
Знакомая рассказывала о своём поступлении в Московский институт востоковедения во время Второй мировой войны. Китай был нашим боевым соратником, а Япония фактически противником. Тем не менее большинство абитуриентов хотели изучать японский язык и почти никого не привлекал китайский.
Ситуация не менялась и в последующие годы. После образования Китайской Народной Республики в 1949 году китайцы называли нас старшими братьями и с энтузиазмом изучали всё советское, включая русский язык. А в СССР лишь единицы соглашались грызть замысловатую китайскую грамоту. Когда же Москва и Пекин рассорились, китайский язык вообще превратился в некое пугало.
В 1964 году я поступил в МГИМО. Наш курс собрали, чтобы объявить, кому какой язык учить. Словно предчувствуя свою судьбу, я сидел в зале и про себя повторял: «Хоть бы не китайский, хоть бы не китай-ский!» Меня совсем не привлекало это недружественное и в придачу бедное, отсталое, со странными порядками, дурацкой пропагандой государство. И надо же было так случиться, что именно меня назвали первым среди китаистов. Зал немедленно разразился смехом, одновременно сочувствующим, издевательским и злорадным. Такой же реакции удостоились названные следом другие новоиспечённые китаисты. На все прочие языки, даже самые экзотические, зал никак не реагировал.
Все последующие пять лет окружающие высказывали нам, китаистам, соболезнования: не повезло, мол, вам, бедолагам. А когда меня определили на работу в посольство СССР в Пекине, знакомые участливо осведомлялись: «За что тебя туда?» Поверить, что молодой человек добровольно поедет в Китай, никто не мог.
Но ныне на дворе совсем иная пора. В России нарастает настоящий бум в изучении китайского языка. В новом учебном году 20 из 83 первокурсников нашего вуза изъявили желание взять китайский язык. И только четверым приглянулся японский. Самое же удивительное, что английский попросили лишь восемь студентов, притом что ещё два-три года назад его требовали все студенты поголовно.
Китайский взяли под прицел и богатые. На Рублёвском шоссе чуть ли не в каждом особняке подрастающая поросль штудирует язык Поднебесной. Одна дама попросила меня найти няню со знанием китайского для годовалого внука. Не ровён час, родным станет у малыша китайский язык. Масштабы новой моды убедительно продемонстрировал Всероссийский конкурс китайского языка, состоявшийся весной 2012 года. В нём участвовали сотни студентов, и при этом многие конкурсанты демонстрировали поистине виртуозное владение китайской речью. Нет сомнения, что в нашей стране уже не будет дефицита переводчиков — хронического недуга отечественного китаеведения.
В мемуарах одного царского дипломата описывается казус, имевший место во время аудиенции российской делегации у богдыхана. Послушав переводчика, «Сын Неба» изрёк:
— А русский язык, оказывается, похож на китайский!
Переводчик-то пытался говорить по-китайски, а богдыхан решил, что слышит русскую речь.
В другой книге рассказывается, как русские войска в ходе войны с японцами в 1904—1905 годах составляли карту Маньчжурии. Часть вошла в деревню, переводчик осведомился у старосты, как называется населённый пункт. Последовал ответ «будундэ», что в переводе означает «я вас не понимаю». Переводчик доложил начальству, что название деревни «Бутунды», и на карту нанесли «деревня Бутунды». Какое-то время спустя войска достигли следующего населённого пункта. Снова вопрос о названии. В ответ всё то же «будундэ».
Переводчик опять отрапортовал: и эту деревню называют «Бутунды». Картографу ничего не оставалось, как присвоить данному населённому пункту титул «Бутунды-II». Ну а далее сценарий повторялся уже как по накатанной: взаимное непонимание, и на карте появлялся очередной «Бутунды».
Нынешний ажиотаж на язык Поднебесной не ограничивается Россией. В Восточной Азии он всегда являлся «экспортным товаром». Быстрыми темпами ширятся ряды китаеведов в Европе. Американцы увлеклись КНР ещё в начале 1970-х годов, когда Вашингтон и Пекин стали сближаться для противостояния «советскому экспансионизму».
Причины триумфального шествия языка Поднебесной очевидны. Во-первых, это превращение Китая в экономическую сверхдержаву. Миллионы людей, завязанных на деловые контакты со «Срединной империей», нуждаются в овладении китайским языком. Во-вторых, Китай стал политическим и военным силачом; как следствие, понять его стремятся как геополитические единомышленники, так и конкуренты. В-третьих, многих влечёт богатейшая китайская цивилизация. В-четвёртых, росту интереса к языку Поднебесной способствует её активная культурная политика: учреждение за границей институтов Конфуция, выделение многочисленных стипендий на обучение иностранцев в КНР, пропаганда китайского языка и письменности в других формах.
Так что, собственно, всё понятно. Непонятно только, почему ни в России, ни в мире в целом нет ажиотажа в отношении хинди или португальского языка, несмотря на стремительный прогресс и крупные достижения Индии и Бразилии. Может быть, все исходят из того, что с индийцами и бразильцами можно договориться и на английском?
Евгений Бажанов,
ректор Дипломатической академии МИД России