Мать-перемать

Почему Юлия Кузьмина не справилась с ролью жертвы американских усыновителей.

В США погиб Максим Кузьмин — еще один приемный ребенок из России. Он был усыновлен из того же псковского дома ребенка, что и Дима Яковлев. Мать мальчика, Юлия Кузьмина, моментально нашлась в городе Гдове и якобы по собственной инициативе написала письмо омбудсмену Павлу Астахову: пить бросила, работу нашла, замуж почти вышла, верните из Америки второго сына. Через пару дней вся страна сочувствовала ее судьбе и проклинала продажные органы опеки. А еще через день стало ясно, что это было самое циничное шоу за всю историю «сиротской войны». Корреспондент «РР» отправился в Псковскую область на поиски материнского инстинкта.

Утром после ток-шоу «Прямой эфир» встретить Кузьмину на псковском вокзале не удалось. Юлю с ее молодым человеком ссадили с поезда в Старой Руссе за пьяный дебош. Поезд, на котором регулярно ездят демобилизовавшиеся десантники Псковской дивизии, повидал многое, так что молодая семья, очевидно, совершила нечто экстраординарное, раз ей удалось довести проводников до крайности. В тот же день Юля была замечена в службе опеки Гдовского района: под прицелом телевизионных камер она писала заявление на восстановление в родительских правах.

Я разглядываю документ: «Прошу мне помочь, и предоставить список которые нужны документы для восстановления...»

Оксана Филиппова, специалист по опеке в территориальном управлении социального развития Гдовского района, объясняет стилистические особенности документа просто: Юля была пьяна.

День рыбака

Филиппова раньше работала ­социальным педагогом и знает Юлю со времен школы, которую она так и не закончила. Брат Юли бросил учебу еще раньше, в шестом классе, потом покончил с собой. Младшая сестра Алина недавно попала в приют, так как их мама уже полгода в розыске.

— Их мать была на грани лишения прав на всех троих детей, — говорит Оксана. — А с Юлей по этой теме мы стали работать с 2010-го, когда родился первый мальчик, Максим. Сначала звонили педиатры, потом соседи, г­оворили, что она постоянно пьет. Мы выехали в семью и ужаснулись: Максим лежал голый на мокрой кровати без белья и весь перепачканный фекалиями.

Для матерей, оказавшихся в тяжелом положении, существует вариант временного устройства ребенка в дом малютки. Юле предложили отдать Максима на полгода и заняться делами: найти работу, оформить в наследство дом, сделать регистрацию и получить выплаты на ребенка... Она согласилась.

— Мы думали, она займется своей жизнью, но вместо этого родился Кирилл, и все пошло по второму кругу, — продолжает Филиппова. — Нам позвонили из больницы, где Юля лежала с новорожденным, сообщили, что она пьяная в отделении. Ее вновь оштрафовали и выписали. Нам опять стали звонить соседи, которые пытались привести молодую мать в чувство. Юлю вызвали на комиссию ПДН и взяли расписку о том, что ее поставили в известность: если она не изменит образ жизни, органы опеки начнут собирать документы в суд на лишение родительских прав.

А потом случился День рыбака, и Кузьмина вновь вошла в алкогольный штопор.

— Мы опять выехали в семью. Кирилл лежал вялый и бледный. Он даже не плакал. Понимаете, когда вы находите ребенка в таком состоянии в доме, где нет ни крошки хлеба, его как минимум нужно показать врачу. Милиция составила акт, мы увезли Кирилла в больницу и стали готовить документы на лишение прав...

К тому моменту истек срок пребывания в доме малютки Максима. Директор трижды направляла Кузьминой уведомление о необходимости забрать мальчика, после чего два дела о лишении родительских прав были объединены в одно. Судья принял решение в пользу органов опеки.

— Почему нас представляют зверьми, которые отбирают детей? — возмущается Оксана. — Во-первых, решение принимает суд. На суде выступали инспектор ПДН, участковый, который с ней работал, прокуратура и мы. После лишения ей объяснили, как восстановиться в правах. Рассказали, что для этого необходимо. Потом я видела ее несколько раз в городе, постоянно пьяную. И, знаете, я не буду подходить к пьяной женщине с вопросами о восстановлении в правах...

Когнитивный диссонанс

Даже если бы брат погибшего Максима Кузьмина находился не в США, а в России, восстановление родительских прав — процедура, состоящая как минимум из трех шагов. Юля должна привести в порядок свой дом, устроиться на работу, а ее соседи — засвидетельствовать факт м­орального перерождения. Но ­объективные реалии жизни Кузьминой идут вразрез с громкими заявлениями о­мбудсмена Астахова и депутата Лаховой. О­ксана Филиппова протягивает мне ответ на запрос в ЗАО «Чудской берег» с просьбой подтвердить наличие знаменитой с­отрудницы в штате. Ответ отрицательный. Мы звоним г­енеральному директору.

— Юля у нас не работает и никогда не работала, — в голосе руководителя звучит раздражение. — Работал ее сожитель, Володя, но сегодня уволен. Приехали из Москвы, оба пьяные, начали права качать...

Минутой позже анонимный и­сточник из местного РОВД рассказывает, что Владимир имеет судимость, а в данный момент проходит фигурантом в уголовном деле по 139-й статье («Нарушение неприкосновенности жилища»).

Я предлагаю сходить к Юле д­омой и проверить готовность ее жилья. Оксана любезно соглашается — это в двух минутах ходьбы. Небольшой одноэтажный кирпичный дом с печным отоплением. Электричества нет, дров нет, самой Юли тоже нет, во дворе в­аляется старая детская коляска. П­ока мы слоняемся вокруг дома, подходит женщина и заговорщицким тоном рассказывает:

— Там окно с другой стороны открыто, ты залезь туда! Мы вчера пролезли с мальчиком с камерой, снимали там этот бардак. Жуть!

Нина Васильевна, жительница дома напротив, отзывается о соседке крайне негативно. Рассказывает, что, работая почтальоном, регулярно носила Юле письма из суда, прокуратуры, милиции и дома ребенка. А в Москву на ток-шоу Кузьмина согласилась поехать за гонорар в 60 тысяч рублей — и это только от одного из телеканалов. Пока я размышляю, может ли слово «блядь» ф­игурировать в характеристике, к­оторую получают органы опеки от соседей, подходит другая женщина, Зоя Николаевна:

— Сынок, у меня вчера давление поднялось, когда я ее смотрела по телевизору! Боже упаси ей детей возвращать! Ей собаку нельзя доверить! Она пьянь, с 12 лет к­урит, пьет и по мужикам ходит. Я тут сорок лет живу, знаю ее с пеленок. Ни дня она не работала. Дети у нее отощалые были, как паучки. Мы все носили им каши, молока, кто что может. Кормили. А она людей обвиняет! И наши тоже молодцы — куда смотрят? Как можно детей отдать в чужую страну? Неужели детям нет места тут, в области?

Мальчиков много

Каким образом наши усыновители отказывались от Кузьминых, Валентина Чернова, начальник отдела опеки и попечительства Псковской области, наглядно показывает в ходе эксперимента. В нем я играю роль кандидата в усыновители. Валентина усаживает меня напротив монитора с базой данных.

— Допустим, мальчик до года...

На экране появляется список из 16 человек. Чернова открывает первую анкету. С фотографии смотрит обычный мальчик.

— Вот. Коля. Здоровье вроде более-менее. Есть брат и сестра маленькие. Будете брать всех?

— Нет, спасибо.

— Хорошо, следующий, Алеша. Хороший, улыбается. Есть братья и сестры — аж шесть человек, но все усыновлены. Риск возникновения хронических болезней.

— Ну, не знаю...

— Ладно, поставим галочку, потом вернемся. Следующий, Петя. Нет гражданства, подкидыш.

— А можно сразу с гражданством?

— Хорошо, следующий, Гена. Голова «огурцом» — многим не нравится. Носитель вирусного гепатита...

Ну, и так далее. После такого просмотра человек пишет письмо, в котором подтверждает, что с анкетными данными ознакомлен, и перечисляет всех детей поименно. Если кандидат в­ыбрал кого-то, ему выписывают направление на встречу. Возвращаясь к Кузьминым: за восемь месяцев выписать на них н­аправление не попросил никто. От псковских кандидатов в усыновители по Максиму и Кириллу было шесть отказов. Анкеты с видеороликами были размещены на сайте sirota-ps.ru и в федеральном банке данных. У Максима врожденный порок сердца, у Кирилла косолапость и малые аномалии развития сердца. Многих отталкивало это, ну и, разумеется, то, что братьев надо было брать вместе...

Мы сидим в небольшом кабинете, который Валентина Чернова делит с двумя специалистами отдела опеки и попечительства. После трагедии с Димой Яковлевым ее показательно отстранили от должности на время проверки, которая не выявила никаких нарушений. Сегодня утром Валентина вернулась из Москвы с той самой телепередачи, где ее обвиняли в торговле детьми и не давали сказать ни единого слова. К сожалению, подробности механизма иностранного усыновления не вписываются в энергичный формат ток-шоу.

Дмитрий Марков