Дмитрий Таевский: Зачем китайцам Сибирь?

О том, стоит ли России бояться Китая и почему сибиряки с настороженностью относятся к инициативам из Москвы, в интервью "Росбалту" рассказал главный редактор популярного сибирского интернет-ресурса rubabr.com Дмитрий Таевский.

— В Москве и Петербурге очень активно обсуждается стратегический разворот российского руководства от попыток интеграции с Западом к тесному сотрудничеству с Азией, прежде всего — с Китаем. Многие журналисты в столицах говорят об этом с тревогой и чуть ли не ужасом. С другой стороны, опросы общественного мнения показывают, что люди в основной массе относятся к такой смене курса позитивно. А какие настроения в Сибири? Чувствуете ли вы вообще этот разворот?

— Разворот чувствуется на уровне федеральной пропаганды. Все эти санкции, игры вокруг "восьмерки"… Конечно, мы за этим следим, часть людей искренне болеет за федеральную политику, за Путина, за Крым. Но, откровенно говоря, это все от нас очень далеко. Москва вообще всегда воспринималась как что-то далекое где-то там в телевизоре.

Если бы даже и случилась интеграция с Европой, нас бы это вряд ли ощутимо затронуло. С другой стороны, Китай совсем рядом. Посмотрите в магазинах – все товары, за исключением наиболее дорогих, из Китая. И эти товары возятся нашими челноками, иркутянами. Десять часов на машине — и вы в Китае. Многие ездят туда отдыхать – в Циндао, в Далян, в Шанхай. Китай наш очень близкий партнер, и не на уровне разговоров в телевизоре, а на уровне каждодневной жизни. Все понимают, что с Китаем надо дружить, потому что это и дешевые товары, и, зачастую, качественное и недорогое обслуживание. Доходит до того, что люди даже ремонтировать машину предпочитают ездить в Китай, в Манчжоули (Манчжурию, как в России говорят). Одновременно почти весь лес из Иркутской области везется в Китай, вдоль всей границы на китайской стороне стоят деревоперерабатывающие комплексы, и эта кооперация — основа бизнеса большого количества людей.

— Многие аналитики, в первую очередь либерального толка, говорят, что при нынешнем раскладе сил Россия очень быстро превратится в ресурсный придаток Китая. Причем, отшатнувшись от Европы, наша страна не оставит себе пространства для маневра и вынуждена будет идти на все условия китайцев, а они гораздо более жесткие партнеры, чем европейцы.

— Знаю эти настроения — в Иркутске они вызывают улыбку. Все земли восточнее Красноярска всегда активно общались с Китаем. Я неплохо знаком с историей, в девятнадцатом веке огромное количество китайцев работало в Иркутске, за контрабандными товарами в Китай люди массово ездили – граница была практически прозрачной. И никаких проблем с китайцами не было.

— Другая популярная страшилка – о том, что Китай захватит Сибирь.

— В Китае действительно довольно жесткая политическая система. Наверное, это и вызывает опасения. Но из Москвы и Европы не видно того, что видно нам: вся китайская цивилизация развивалась и развивается в южном теплом поясе. Сибирь для китайцев — это холодные земли, и жить здесь они не хотят. А те, что уже живут в Иркутске, вовсе не стремятся ассимилироваться, хотя у них есть для этого все возможности. По-настоящему осевших здесь буквально единицы – меньше десятка на весь город. Они приезжают торговать, строить, зарабатывать деньги и, заработав, уезжают обратно. Так что все эти разговоры о китайцах, которые захватят Сибирь, — это совершенный миф от незнания и невежества. Китайцы хотят работать на партнерских отношениях.

Допустим, они бы захватили Сибирь. И что бы получилось? У Китая образовался бы еще один очень проблемный район, а у них и от Тибета и Синьцзяна масса неприятностей. Тут бы возникли проблемы со всем – языком, управляемостью, климатом.

— А как насчет отношений с родными столицами? За 14 лет правления Владимира Путина стала ли Москва ближе к Сибири, а Сибирь — к Москве? Чувствуете ли вы какие-то перемены в политике по отношению к сибирскому региону?

— Ни ближе, ни дальше. Ничего не меняется. Нам тут многим не нравится, что Москва забирает все деньги, как-то там их перераспределяет непрозрачным для нас образом и в результате до нас мало чего доходит. Это дает основания для стремления к большей автономности, построению страны на других принципах. Возврат к истинной федерации, когда налоги остаются здесь, а не пересылаются в центр во всем объеме. Конечно, жизнь в целом улучшается, кое-что Сибири достается от всех энергетических проектов, но мы видим, что Москва забирает себе непропорционально много, и это вызывает неприятие такой политико-экономической системы. По сути, Сибирь для Москвы — тот самый сырьевой придаток, которым, как нас пугают, Россия может стать для Китая.

— Но в Байкальске, например, именно Москва остановила местный целлюлозно-бумажный комбинат, загрязнявший Байкал и окрестности. И теперь принято решение на уровне федерального правительства, что на месте БЦБК будет создан огромный экспоцентр "Заповедная Россия". Там построят развлекательные и образовательные комплексы, где организуют подготовку и переобучение специалистов для всей заповедной системы, будут развивать горнолыжный комплекс, водный спорт. В общем, городу предлагается отличный проект, инвестиции в который составят 42 миллиарда рублей. Но с кем бы из местных я ни говорила, энтузиазма не слышно: "вряд ли чего выйдет, разворуют все; а не разворуют, так что-нибудь не так сделают; а сделают хорошо, так все равно не поедет никто, потому что холодно у нас.." — и так далее. Я убеждена, что с таким подходом вообще никогда ничего невозможно сделать. Ни за какие деньги. Как к этому проекту относятся в Иркутске?

— Обывателю вообще все это не нужно. Зачем ему этот комплекс?

— Ну, например, на каникулы поехать с детьми на лыжах-санках с гор покататься...

— Все в Аршан ездят.

— Будет еще одно место. Или два места — это уже слишком много?

— Да, два места уже слишком много. Если же говорить о журналистской среде, то мы пока не разобрались, будет этот проект реализован или нет, и в каком виде. Много разговоров, а окончательный абрис проекта не понятен. Почему воспринимается не особо позитивно… Было много проектов, на которые обещались, а иногда и выделялись большие деньги. Но деньги пилились, а на проект тратилось, что осталось, и получалось абы как. Яркий пример — Ледовый дворец в Иркутске. Идея была отличная, деньги были большие, их попилили, а дворец стоит недостроенный уже 10 лет.

Плюс к этому, у людей же всегда есть еще какой-то шкурный интерес. А что им будет от этого центра в Байкальске? Да ничего.

— Будет еще одно хорошее место, где можно провести время. Байкальск из депрессивного города превратится в процветающий. Разве это — ничего?

— В Иркутске люди привыкли отдыхать в определенных местах, куда ездят годами. И в новое место никому не хочется.

— Какой ужас вы говорите.

— Ну… Вот когда это новое место будет, тогда и посмотрим.

— Хорошо, давайте посмотрим на то, что уже есть. 130 квартал в центре Иркутска, где построили деревянные дома в традиционном стиле и отдали это пространство бизнесу для устройства кафе, ресторанов, гостиниц, музеев. Проект реализовали, дома построены. Наверное, не все получилось идеально, тем не менее, место же хорошее. Но "город его не принял", как я поняла.

— Молодежь говорит, что теперь есть где гулять, где пить пиво в центре. Но в целом на облик города это не повлияло, сверни в сторону — и все равно найдешь развалюхи…

— Нельзя же все сразу сделать. По крайней мере, появилась точка роста.

— Не растет ничего из этой точки. Все понимают, что это идея губернатора, да еще и пришлого, не местного. Город в целом от этого лучше не стал. У людей есть более актуальные проблемы – пробки, например, в которых приходится стоять часами. В городе нет ливневой канализации — когда идут дожди, воды по колено. На таком фоне 130 квартал — это, как многие журналисты писали, пир во время чумы. Понимаете, никто не воспринимает это как точку роста, воспринимают как блажь губернатора.

— Это очень по-российски… А как в Иркутске относятся к событиям на Украине? В Москве и Петербурге, например, в журналистской среде произошло четкое разделение на тех, кто поддержал "возвращение Крыма" и "ополченцев" в Донецке и Луганске, и тех, кто жестко против "аннексии Крыма" и вмешательства в события на Восточной Украине.

— У нас поначалу было так же, все разделились на два лагеря, причем случалось самое страшное, что только может быть – меня, например, расфрендили в Фейсбуке. Но сейчас появилась третья колонна, к которой я, собственно, и принадлежу, — люди, которые полагают, что на Украине идет гражданская война, и России это не касается. Это не задевает национальные интересы моей страны. Третья колонна у нас достаточно сильная. И, надо сказать, все главные редакторы буквально под страхом увольнения запретили журналистам обсуждать украинскую тему — в иркутских СМИ она идет чисто как хроника. В конце концов, все утрясется, и не надо развивать в читателях озлобленность, раздражение, неадекватные реакции в адрес друг друга.

— С этим я полностью согласна. На мой взгляд наши СМИ, вообще играют весьма негативную роль в общественном поле, гоня волну пессимизма и чернухи. Если мы сеем в обществе такие настроения, то надо понимать, что из этих семян ничего хорошего взойти не может в принципе. На мой взгляд, журналистика, зацикленная на негативе, вредит обществу больше самого негатива.

— Согласен, но не очень понятно, что тут можно сделать. Вы же знаете, читатель заинтересован в негативе, позитив плохо читается. Все СМИ, пытавшиеся работать с позитивом, закрылись, не выдержав конкуренции, потому что люди это не читают. К тому же выросло целое поколение журналистов, которые вообще не умеют писать о хорошем. Они прекрасно и доходчиво живописуют ужасы, но не умеют работать в позитивном поле. Мы вынуждены ориентироваться на то, что пользуется спросом.

Беседовала Татьяна Чеснокова