Великое пятикнижие в цитатах и стоп-кадрах. К 200‑летию Достоевского

В нашей странной России
можно делать всё что угодно.
Ф. М. Достоевский

11 ноября мировая культурная общественность отмечает 200‑летие со дня рождения великого русского писателя, самого читаемого российского автора в мире Фёдора Достоевского.

Родился великий прозаик, мыслитель и философ 30 октября (11 ноября) 1821 года в Москве. Скончался 28 января (9 февраля) 1881 года в Санкт‑Петербурге в возрасте 59 лет.

Наследие Достоевского насчитывает восемь романов, 11 повестей, 15 рассказов, публицистические очерки, письма и дневники. Творчество русского классика оказало огромное влияние на мировую литературу, оперное и балетное искусство, драматический театр и кинематограф.

Традиционно мы отмечаем юбилеи писателей публикацией цитат из их произведений.

Цитировать Достоевского, с одной стороны, непросто из‑за развёрнутости и масштабности большинства его мыслей. С другой, всегда нужно помнить, что зачастую его герои заблуждались в своих высказываниях и их слова далеко не всегда соответствуют позиции автора. Впрочем, это относится к произведениям любого беллетриста. С третьей, наследие писателя достаточно объёмно, и охватить его в одной публикации невозможно.

Поэтому сегодня мы решили ограничиться бережно отобранными и наиболее ценными, на наш взгляд, мыслями автора и его героев из так называемого «великого пятикнижия» Достоевского: романов «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток» и «Братья Карамазовы», которые мы дополнили кадрами из кинофильмов, снятых по этим бессмертным произведениям.

Настоящая правда всегда неправдоподобна. Чтобы сделать правду правдоподобнее, нужно непременно подмешать к ней лжи.

Нынешнее время – это время золотой средины и бесчувствия, страсти к невежеству, лени, неспособности к делу и потребности всего готового.

Трус тот, кто боится и бежит; а кто боится и не бежит, тот ещё не трус.

Покажите вы русскому школьнику карту звёздного неба, о которой он до тех пор не имел никакого понятия, и он завтра же возвратит вам эту карту исправленную. Никаких знаний и беззаветное самомнение.

Человек ищет не столько бога, сколько чудес.

Всё в руках человека, и всё‑то он мимо носу проносит.

Чтоб умно поступать – одного ума мало.

Не ум главное, а то, что направляет его.

Дурак, сознавшийся, что он дурак, есть уже не дурак.

В самом деле, нет ничего досаднее, как быть, например, богатым, порядочной фамилии, приличной наружности, недурно образованным, не глупым, даже добрым, и в то же время не иметь никакого таланта, никакой особенности, никакого даже чудачества, ни одной своей собственной идеи, быть решительно «как и все».

Некоторая тупость ума, кажется, есть почти необходимое качество если не всякого деятеля, то по крайней мере всякого серьёзного наживателя денег.

Изобретатели и гении почти всегда при начале своего поприща (а очень часто и в конце) считались в обществе не более как дураками.

Молчать хорошо, безопасно и красиво.

Другой никогда не может узнать, до какой степени я страдаю, потому что он другой, а не я.

Влюбиться не значит любить. Влюбиться можно и ненавидя.

Наш русский атеист, если только он вправду атеист и чуть‑чуть с умом, – самый лучший человек в целом мире и всегда наклонен приласкать бога, потому что непременно добр, а добр потому, что безмерно доволен тем, что он – атеист.

В каждом несчастии ближнего есть всегда нечто веселящее посторонний глаз.

Идеалист, стукнувшись лбом об действительность, всегда, прежде других, наклонен предположить всякую мерзость.

Ведь так всегда бывает, что вот если сначала человек не понравится, то уж это почти признак, что он непременно понравится потом.

Умная женщина и ревнивая женщина – два предмета разные, и вот в этом‑то и беда.

Любить людей так, как они есть, невозможно.

Нет ничего в мире труднее прямодушия, и нет ничего легче лести.

Безрассудное упрямство – это блажь, присоединившаяся к глупости и являющаяся её продолжением.

Есть вещи, о которых не только нельзя умно говорить, но о которых и начинать‑то говорить неумно.

Наш русский либерал прежде всего лакей и только и смотрит, как бы кому‑нибудь сапоги вычистить.

Нет, на родине лучше: тут, по крайней мере, во всём других винишь, а себя оправдываешь.

В большинстве случаев люди, даже злодеи, гораздо наивнее и простодушнее, чем мы вообще о них заключаем. Да и мы сами тоже.

Русский весьма часто смеётся там, где надо плакать.

Враньё есть единственная человеческая привилегия перед всеми организмами.

Родивший не есть ещё отец, а отец есть – родивший и заслуживший.

Если ждать, пока все станут умными, то слишком уж долго будет.

Есть люди, которых почему‑то приятно видеть подле себя в иную тяжелую минуту.

Выражаются иногда про «зверскую» жестокость человека, но это страшно несправедливо и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток.

В отвлечённой любви к человечеству любишь почти всегда одного себя.

Подлецы любят честных людей.

Истинно великие люди должны ощущать на себе великую грусть.

Ко всему-то подлец человек привыкает!

Муки и слёзы – ведь это тоже жизнь.

Фото: kinorium.соm