"Малышовка" как дело государево

Есть служба государева - это служат государству. Есть служба неонатальная - служат младенцам, а точнее - новорожденным. Разным - больным, недоношенным, брошенным, только что родившимся маленьким человечкам, у которых нет ничего - прошлого, памяти, опыта и счета в банке. Иногда нет мамы-папы и дома.

Эти младенцы ничего не умеют, только что родились, но уже больны. Счастье, если могут дышать и сосать. Бывает, и это - проблема, промедление решения которой приводит к смерти. Государева служба многолика. Это не только в "сером доме" дела вершить и стройки века поднимать, а еще и служить в перинатальном центре, или в неонатальной службе - "малышовке" Ивано-Матренинской больницы.

Надежда Алексеевна Кантур, начальник неонатальной службы, показывает хозяйство. Всего четыре отделения - патологии новорожденных номер один и два, хирургии и реанимации. Пациенты - новорожденные, кому нет еще месяца. Грудники (то есть малышня постарше) лечатся на Депутатской. А в Матренинской - мелочь мелкая, недавно рожденная, но очень-очень больная. Они болеют еще в материнских утробах, болеют по-взрослому, по-настоящему. Они могут быть покалеченными при неудачных родах, при материнских инфекциях, от пьяного или "под дозой" зачатия...

Читаю статистику неонатального отделения. Всего за 2001 год количество больных составляло 1664 человека. "Человечка", - уточняю про себя - иные ребятишки размером с большую мужскую рукавицу. Некоторым стало лучше, их выписали домой, некоторые умерли. Некоторым стало лучше, но их домой не выписали, потому что не нужны они никому, нет у них дома, это отказники. Они лежат в казенных люльках больницы и ожидают переезда в другое казенное пристанище - Дом ребенка.

"Малыя дети милуеши"

Идем смотреть отделения. Это целый ритуал - на пороге нужно надеть халат и бахилы на сапоги. Причем в каждом отделении - свои, чистые, а использованные кладут в бак. "Ну что я все время переодеваюсь!", - страдаю я, пытаясь попасть ногой в бахил и рукой в халат. Но эти мучения ради гигиены, санитарии, порядка и нераспространения инфекции. Вот так, не распространяя инфекцию, иду по "малышовке". Палаты большие, светлые, люльки пластиковые, ребятишки перевиты тоненькими трубочками - зондами для вливания лекарств и молочной смеси. Есть совсем крохотные малявки, меньше кукол, даже плач не слышен. Один такой клоп лежит в розовой шапочке и чмокает губами. Я знаю, что он герой, пацан необычный - поступил в больницу c весом 529 грамм (вес бутылки кетчупа), и сейчас набрал аж кило двести. В другой палате крепыш смотрит на меня с интересом, соображая - поорать или просто похныкать. "Бичонок, - комментирует персонал, - отказник. Крикун страшный!"

На стульях между кроватками странное сооружение - в кастрюле бутылка, соединенная шлангами с кислородными баллонами. В цивильных больницах вместо этой конструкции есть качественные ингаляторы, а для крох, вероятно, и такие инсталляции годятся. Да и просто стулья являются предметом невероятного дефицита - не хватает их даже для кормящих мам. Стоит мамка посреди детской палаты и кормит своего малыша. Мамы и дети содержатся отдельно, женщины приходят покормить своих чад в детские палаты. Ребенок сосет долго, с перерывами, а мамка терпеливо стоит. Кажется, лошадки стоя кормят, так в природе принято, а вот человекам, особенно после родов, тяжело. У мам палата отдельная, особо не жируют: тесно, ночует человек восемь, днем приходит 10-20. В тесноте да не в обиде, главное, рядом со своими малышами. Приходят в детские палаты, кормят, пестуют, лелеют, надеются на врачей и Божью помощь, надеются даже тогда, когда врачи разводят руками. Православные иконы висят и в палатах, и в реанимации.

Медсестра, работавшая в патологии два года назад, рассказала мне такую историю: "У нас палата была, номер называть не буду, очень несчастливая. Там дети умирали достаточно часто. И нам на ночном дежурстве казалось, что кто-то ходит по палате. Заходим - никого. Потом батюшка освятил эту палату. И как-то легче стало - и умирать стали меньше, и больше ничего такого не казалось".

Надежда умирает последней. Стоит мама над своим больным младенцем, одевает его в красивую рубашечку. А девочка вся в шрамах после тяжелой операции, и непонятно, что с ней в дальнейшем будет. "Ой, какие у вашей дочки ножки славные, пухлые!", - говорят матери, а она вся расцветает - лучше ее дитяти не сыщешь никого! Я смотрю на иконку, висящую между трубками в реанимации и вспоминаю слова древней молитвы к Пресвятой Богородице: "...немощным здравие даруеши, малыя дети милуеши..."

Большие проблемы маленьких людей

- План перевыполняем, - вздыхает Надежда Алексеевна. - Превышение плана койко-дней - всего 119 %. Попросту говоря - палаты переполнены. А мы должны палату освободить, дезинфицировать, целые сутки выстаивать. Норма для нас - 31 ребенок, а получается 36-40... Перевыполнение плана по всем показателям. Санэпидстанция ругает. Зато средний медперсонал неукомплектован на 43%. Но мы не можем отказаться принимать детей. В этом году может быть немного полегче - брошенных детей меньше. Может быть. А в 93-м году было мало больных, даже сокращали количество коек. Произошел ли взрыв рождаемости в 2001? Не могу сказать, ведь к нам поступают только больные дети. Детей направляют роддома. Из центрального роддома, что на улице Бограда - наибольшее количество, меньше стали направлять из областного роддома, у них есть свой второй этап выхаживания новорожденных. Привозят из районных роддомов и больниц. В основном у нас лежат ребятишки в крайне тяжелом и тяжелом состоянии. Среднетяжелые направляются в грудное отделение, ведь мы их вывели из критического состояния. Тяжелая работа, персонал не выдерживает, особенно молодые. Спать нельзя, не дай Бог прокараулить тяжелых детей. Внутривенные вливания - круглосуточно, кормить - каждые два часа. Но сколько радости, когда малыш, вернувшийся с того света, улыбается тебе, а потом торжественно отправляется к маме и папе. Многие родители приносят ребятишек через год - показать, похвастать, вместе радуемся.

- Какие болезни у таких маленьких? - спрашиваю я Надежду Алексеевну.

- На первом месте заболевания центральной нервной системы. За год у нас было 406 детей с такими диагнозами. У женщины - угроза выкидыша, неблагополучная беременность, ребенок в утробе недополучает кислород, развивается гипоксия. Также очень много случаев внутриутробной инфекции - когда ребенок заразился либо в утробе, либо при родах. Инфекции сейчас очень распространены - краснуха, цитомегаловирус, токсоплазмоз. Они дают тяжелые осложнения. За год у нас был 171 ребенок, пострадавший от инфекций. Детей, имеющих внутренние пороки развития - 251...

Надежда Алексеевна заглядывает в бумаги и продолжает: "Синдром жестокого обращения с детьми".

- Как это? Бьют? - перебиваю я, не понимая, как это можно, новорожденного-то.

- Пятилетняя девочка подожгла распашонку на братике, из ревности. Или мать защищалась младенцем, загораживала себя, когда муж ее бил.

- Так, - продолжает доктор Кантур, - от сифилиса провели профлечение 24 младенцам. Трое умерло от диагноза врожденный сифилис. Интересно, как объяснили такую смерть родители своим родственникам, что придумали? Далее - 44 человека - "вичики". "Вичики" - так ласково называют ребятишек, родившихся от ВИЧ-инфицированных матерей. До полутора лет ребятишкам диагноз не ставят. Только наблюдают. Я видела их, этих "вичиков" - детки как детки, лежат, сопят. Кому-то, может, повезет - подозрения не подтвердятся, а кто-то перерастет из "вичика" в ВИЧ-инфицированного.

С миру по нитке - младенцу на памперс

- У вас в больнице проблем бытовых, наверное, нет, - государству для детей ничего не жалко, - говорю я и понимаю, что глупость сморозила.

"Ты это серьезно? - отвечают мне. - Да у нас столько проблем! У нас прачечная не работает, сломалась. Машина стоит 100 тысяч, белье возим в общую прачечную! Это огромные траты! На одного ребенка в день нужно 20-25 пеленок, в операционную требуется 50 килограммов белья в день. В общем, суточная норма белья - 320 кг! А стирать негде!!! Маленькие тряпочки - распашонки, стираем в отделении, на маленьких машинках, а как быть с основной массой?"

Потом я начинаю загибать пальцы, считая, что необходимо для "малышовки". Холодильники для матерей и "молочной" кухни, капитальный ремонт для двух "патологий" (с 1974 года основательно не белили-красили!), инфузоматы. Мамашки, вымотанные родами и болезнями своих крох, узнав, что "из газеты пришли" кричат: "Гардероб нужен ночной!!!" и показывают массу пакетов, сумок и авосек. "А куда мы это денем? Куда пальто на ночь девать? Раздевалка внизу только до семи работает. А мы с детьми круглые сутки!" А у меня для подсчетов уже пальцев рук не хватает. Опять же отказники: для них нужны памперсы, одежка. Где взять эти несчастные памперсы, когда одна пачка "дышащих" хаггинсов 300 рэ стоит? Есть и подешевле, конечно, только где их взять на всю эту ораву?

Я вспоминаю недавнюю встречу с одним небедным человеком. Небедный человек грустно сказал: "Вчера в кабаке десять кусков оставил". И пожаловался на некоторое утомление от вчерашнего. Я пытаюсь перевести эти десять тысяч на памперсы - получается, много он памперсов пропил. Но это его личные "куски" и его личное дело, на что потратить. А если разбираться касательно каждого...

Если собрать пеленки-распашонки, оставшиеся от наших выросших младенцев, прибавить памперсы, бутылочки, соски, то можно завалить несчастную малышню необходимым. Для этого нужно взять вещи, сложить в пакет, отнести в Ивано-Матренинскую больницу и оставить в столе передач для отделений патологии новорожденных. Если деньги - не проблема, прибыль хорошая, можно помочь отделениям купить холодильник, инфузоматы, лазер. Нужно немногое - вздрогнуть и сделать.

На днях доктор Кантур позвонила и обрадовала: "Василиса" дарит нам стулья. Теперь мамки будут кормить сидя!" И мы порадовались за пациентов.