Ангарский эколагерь глазами участника

Самый поверхностный взгляд на итог протестных акций вокруг АЭХК говорит об отсутствии этого самого итога.

Никаких видимых изменений ни в позиции Росатома, ни в отношении к проблеме со стороны областной администрации в результате всех протестных действий не произошло, если, конечно, не считать таковым достаточно сумбурные обещания одного из заместителей губернатора рассмотреть вопрос о проведении общественных слушаний. Не сильно изменилось и общественное отношение к проблеме - как мы помним, тысячи людей так и не вышли на улицы в знак солидарности с требованиями экологов, а ведь именно это и было основной целью акций протеста.

Вместе с тем оба экологических лагеря на итоговой пресс-конференции заявили об успехе своих действий. С каждой стороны был приведен ряд фактов и достижений, которые дают некоторые основания с ними согласиться. Но в целом ситуация стала выглядеть еще более запутанной.

Не будем говорить об успехе или неудаче лагеря «Экозащиты» и «Байкальской экологической волны» в Шелехове - все-таки там лагерь позиционировал себя как образовательный, - а в этом случае как успех может рассматриваться все что угодно. Попробуем разобраться с итогами сугубо протестного лагеря в Ангарске, тем более что автор этих строк принимал активное участие в его жизни и деятельности.

Факт остается фактом: ни одной громкой или резонансной акции ангарский лагерь за время своего существования не провел. Почти вся его деятельность свелась к информационным пикетам, собственно протестные акции (два митинга в Ангарске и один в Иркутске) решение проблемы никак не приблизили да и собирали от силы сто пятьдесят - двести человек каждая. Этим вполне можно объяснить нечеткость итогов лагеря, а вот причины, по которым такого рода акций не произошло, остались за кадром для большинства наблюдателей.

Как ни странно, у участников лагеря заниматься непосредственно акциями протеста, не было ни времени, ни возможности. Причина тому - обеспечение безопасности. После 21 июля на этой проблеме были сосредоточены основные усилия: каждую ночь на дежурство выходило двенадцать человек (три смены по четыре человека), и несложно догадаться, что при наличии в лагере в лучшие его дни двух десятков участников такие бессонные ночи весьма ощутимо сказывались на их активности днем. Следует учесть и моральное состояние ночных дежурных: по себе помню, что несколько часов, проведенных в темном и холодном лесу в полном одиночестве (дежурные не сидели у костра, а выходили на импровизированные посты), да еще и в постоянном ожидании нападения слабо способствовали здоровому моральному настрою.

Хуже всего стало, когда после 6-7 августа уехала часть иногородних экологов и участников осталось меньше двенадцати. Дежурства превратились едва ли не в основной вид деятельности, а некоторые начали высказывать откровенно экзотические способы обеспечения безопасности в духе волчьих ям. С этим и был связан переезд лагеря на съемную квартиру в Ангарске.

Кстати, тут стоит отметить, что протестные митинги были проведены именно после выхода экологов из леса. Сложно сказать, как бы они выглядели при сохранении всеобщего недосыпа и атмосферы тотальной паранойи, которые непрерывно сопровождали лагерь после 21 июля… Правда, как мы знаем, переезд проблему безопасности не решил - второе нападение на участников эколагеря произошло уже после него. Сразу же после нападения остро встал вопрос, переезжать в Иркутск или нет. Если сейчас отъезд выглядит вполне логичным, то в ночь нападения он активно дискутировался: примерно половина оставшихся экологов полагала, что таким образом лагерь может продемонстрировать трусость.

Сложно сказать, что бы могло произойти, возобладай именно эта точка зрения при том удивительном равнодушии, с которым ангарские милиционеры отнеслись к известию о втором нападении, - в стиле классического «никого не убили - и ладно». Во всяком случае, справиться с вопросами предотвращения дальнейших нападений мы не смогли, а органы правопорядка тоже не сильно утруждались.

Резюмируя сказанное, можно отметить, что эффективной протестной работы в Ангарске не получилось в первую очередь потому, что нам приходилось решать одновременно две не очень связанные друг с другом задачи. Сейчас уже можно честно сказать, что за все время действия лагеря какой-то внятной стратегии мы так и не выработали, хотя к этому вопросу возвращались каждый вечер. Каждое второе собрание заканчивалось очередным предложением «необходимости выработки стратегии». Выглядело это приблизительно так. Поздний вечер, костер, к которому тянутся усталые, набегавшиеся за день люди, «предвкушающие» ночное дежурство. Кто-то - как правило, самый бодрый - ставит на повестку дня вопрос о том, что надо бы и о чем-то, кроме информационных пикетов, подумать. Кто-то высказывается, несколько коротких споров - и тут начинается чье-то дежурство, часть участников уходит с обсуждения на посты, часть вспоминает о каких-то насущных хозяйственных проблемах, и вся разработка стратегии заканчивается на одном-двух слабо продуманных предложениях.

Просто-напросто никто не знал, что делать. Была неплохая практика проводить сход местных активистов, но особого развития она не получила. Кстати, об активистах. Основным успехом ангарского лагеря, как это было озвучено в ходе пресс-конференции, стало формирование инициативной группы из жителей Ангарска. Это действительно так, но перед инициативной группой стоит тот же самый, так и не решенный в ходе лагеря вопрос: что делать?

Ангарские активисты точно так же, как и мы в свое время, проводят информационные пикеты и собирают подписи. Да, основной целью было привлечь к проблеме внимание местных жителей и пробудить в них протестную активность, и это в какой-то степени удалось. Правда, в итоге сложилась самая неприятная для любых протестов ситуация, когда почти весь город знает о проблеме, почти весь город нас морально поддерживает, но действовать никто не хочет.

Успех это или поражение? На каждый пикет подходили люди, жали руки, говорили о том, какие мы молодцы и как они нас поддерживают, но в итоге вся ангарская инициативная группа - это десяток человек. Итог деятельности лагеря не самый оптимистичный. Все, что нам действительно удалось, - только информирование населения. Довольно слабое достижение на фоне других экологических лагерей, действовавших в разное время в России.

Но вместе с тем, если рассматривать ситуацию в перспективе второго лагеря, в следующем году (такие планы уже есть), то все выглядит не так плачевно. Если он будет, то нам уже не придется заниматься информационными прорывами и бесконечными пикетами, вполне возможным станет сосредоточение усилий исключительно на подъеме протестной активности ангарчан и вовлечении их в массированный протест. Так что на самом деле итоги подводить рано: протест переходит в долгосрочную фазу.