Короткая память Чернобыля

Ликвидаторы аварии на ЧАЭС вынуждены отстаивать свои права в судах.

О том, как страшен вышедший из-под контроля мирный атом, человечество узнало 26 апреля 1986 года, когда взорвался четвертый энергоблок Чернобыльской атомной электростанции. Невидимая, неслышная, неосязаемая радиация унесла жизни многих сотен человек, среди них есть и наши земляки, которые вместе со всей страной ликвидировали последствия самой страшной в истории техногенной катастрофы. Сейчас в Иркутской области их осталось около 3 тыс. С принятием пресловутого закона № 122 эти люди лишились и тех немногих льгот, что хоть как-то компенсировали загубленное на берегах Припяти здоровье. Чернобыльцы, доказывая свое право на эти льготы, все больше времени проводят в кабинетах чиновников и судах, и только в День памяти погибших в радиационных авариях получают заслуженное внимание общества.

25 апреля, 15.00, иркутский Дом офицеров. Зал потихоньку наполняется людьми. Зрители перешептываются и ищут глазами знакомых. В это время на экране идет хроника чернобыльской катастрофы. Экран немного неровный, отчего буквы и изображения искривляются. Также исказилась реальность в Чернобыле 22 года назад, когда взрыв на четвертом энергоблоке превратил пышную украинскую природу в сумеречную зону.

– Мой муж строил вокруг взорвавшегося блока саркофаг. Жил в оцинкованном бункере, а по дороге на объект видел, как в брошенных садах и огородах росли очень большие и яркие овощи и фрукты. Он вспоминал потом, как ему хотелось их попробовать, но это было смертельно опасным, – рассказывает иркутянка Галина Пацюк.

И в подтверждение ее слов на экране появляется фото гигантской земляники размером с половину ладони, облаченную в плотную защитную перчатку.

Тем временем мероприятие началось, а зал так и не заполнился. Вот и Галина Пацюк пришла сюда одна. Мужа, Василия, уже нет в живых – умер от рака легких. Женщина уверена, что тяжелая болезнь развилась из-за того, что в 1986 году он, иркутский строитель, не смог отказаться от поездки к разрушенной атомной станции.

Впрочем, в СССР, где первые дни после аварии этот факт вообще скрывался от общественности, о добровольном желании стать ликвидатором спрашивали далеко не у всех. Председатель иркутского городского отделения областной общественной организации «Союз ветеранов Чернобыля» Владимир Щепин тогда служил в Киевском военном округе. Уже 29 апреля 1986 года он был на берегах Припяти, где его подчиненные, молодые солдаты-срочники обустраивали бункеры для ликвидаторов. Десять дней земляных работ в радиоактивной пыли стали причиной немедленного увольнения всего личного состава в запас. Самому Владимиру пришлось прослужить еще немало, да и сейчас он продолжает воевать.

– Нам приходится сражаться в судах. С выходом закона о монетизации льгот чиновники посчитали, что все льготы монетизированы. На самом деле монетизированы только медикаментозное обеспечение, санаторно-курортное и медицинское обслуживание. А все остальные льготы остались в натуральном виде. По закону о социальной защите чернобыльцев, скидкой в 50% на оплату коммунальных услуг пользуются все члены семей чернобыльцев, а управляющие компании твердят, что только сами чернобыльцы получают льготу. Вот и приходится отстаивать свои права. Столько нервотрепки, к тому же приходится изыскивать дополнительные средства, чтобы оплатить работу адвокатов. На это у наших товарищей своих средств нет, – сетует Владимир Щепин.

Беда Чернобыля напомнила и о других жертвах радиации, в том числе и тех, кто пострадал в результате испытаний атомного оружия. Ветеран Великой Отечественной войны Николай Крапивин гордится знакомством с Королевым и Курчатовым, но до сих пор с содроганием вспоминает испытания, когда ясный погожий день превратился в ночь с черным радиационным дождем.

– Мы находились в 17 км от эпицентра. По команде «Тревога! Атомная атака!» в противогазах легли на землю, ногами к месту взрыва, зажмурившись и уткнувшись в землю лицом. Несмотря на то что глаза были в затемненных очках и к тому же закрыты, все почувствовали сильнейшую световую вспышку. Потом пошла ударная волна – земля всколыхнулась или, как нам показалось, разверзлась, и мы уже подумали, что сейчас уйдем в преисподнюю. А последней была тепловая волна, казалось, что она просто раздавит людей. Ну а после всего этого мы начали выполнять свою боевую задачу, направившись на машинах к эпицентру. Стрелка на моем радиометре металась, как сумасшедшая, – вспоминает ветеран.

Здоровье у Николая Крапивина ухудшилось сразу после испытаний, а то, что дожил до преклонных лет, то это, по его мнению, – результат отсутствия каких бы то ни было вредных привычек. Но далеко не всем так повезло, каждый год умирают десятки жертв радиации, и сейчас в Иркутске их осталось всего 160 человек. Поэтому наворачивались слезы на глазах у зрителей, когда иркутская исполнительница народных песен и романсов Валентина Леонтьева проникновенно пела «Гори, гори, моя звезда».

Апокалипсической черной звездой Полынь посчитали многие чернобыльскую катастрофу. И от ее повторения, по словам другого ветерана атомной промышленности, ликвидатора последствий аварии 1957 года на заводе «Маяк» Николая Редько, есть только одно средство:

– Нужно быть предельно ответственным не только за атом, но и, в первую очередь, за людей.