Арнольд Харитонов: "Профессия журналиста всегда будет востребованной"
- Арнольд Иннокентьевич, расскажите, пожалуйста, как вы начинали. Кто были вашими учителями в журналистике?
- Особенных учителей я что-то не припоминаю. В 1961 году, когда учился на 5 курсе университета, приятель позвал меня на работу в усольскую газету «Ленинский путь». Но там я задержался месяца полтора, не больше. Позвонили друзья и пригласили работать в Иркутск. Саша Вампилов (почему именно он, не помню) привел меня в известное здание на улице Литвинова - в управление внутренних дел. В политотделе выпускались две малотиражные газеты «Трудовой путь» и «На боевом посту» - одна для заключенных, другая – для тех, кто их как бы перевоспитывал. Это были так называемые многотиражки, сейчас их нет. Однако для начинающего это была отличная школа – я там научился всему. Прежде всего, писал (моя должность называлась литературный сотрудник), работал как ответственный секретарь, фотографировал, рисовал заголовки, ретушировал фотографии… Я по образованию не журналист, а филолог, журналистике учился в работе. Учили меня, так как щенят учат плавать: выкидывают их за борт, выплывешь –будешь жить.
Так получилось, что с 1963 по 1968 год я был оторван от журналистской работы. Работал сначала в зоне начальником отряда, занимался воспитательной работой с заключенными. Потом – секретарем Усольского горкома ВЛКСМ. И хотя эти годы прошли вне профессии, я не считаю их потерянными – они дали мне громадный опыт общения с людьми, кое-какое знание жизни. В газету «Советская Молодежь» я сразу пришел заместителем редактора. Не скажу, что это было просто… К тому времени такие корифеи, как Валентин Распутин, Александр Вампилов, Сергей Иоффе уже ушли из этой газеты в писательство. Но и оставшиеся ребята были не лыком шиты – на «варяга» посматривали косо.
Обязанности мои были четко не определены: когда редактор уезжал, я его замещал, а так находился «в свободном полете». Поначалу я чувствовал себя некомфортно – все «пашут», а я вроде не у дел. Но постепенно осмотрелся, понял: надо просто писать, тем более время есть. В то время я очень много писал. А раз мог работать не хуже других – быстро стал своим. Мне нравилось ездить в командировки, и я просто рвался, и чем дальше, тем лучше. С 1969 года начал ездить на Усть-Илим. Это была моя любимая точка на карте. Все, что оттуда писал, собралось в книжку «Усть-Илимск – город между прошлым и будущим». Это была чистая публицистика.
Все, кто работал в газете «Советская молодежь» в то время, вспоминают о ней с любовью и благодарностью. В газете была сплошная вольница, фронда. Но при этом умудрялись делать одну из лучших молодежных газет в стране – народ подобрался способный. Ничего удивительного, что в обкоме партии нас не любили – слишком много мы себе позволяли. Эти годы были тяжелые и веселые, много было хороших людей, интересных встреч, много поездок.
В 1974 году началось строительство БАМа, и я начал ездить на эту стройку, она стала особой в судьбе многих журналистов, в том числе и моей. Я проехал весь БАМ: от Падунских порогов до Комсомольска-на-Амуре. Знаю почти каждую станцию, и на каждой станции у меня были друзья.
В 1978 году в «Молодежку» пришел новый редактор, который оказался человеком чужим по духу. Пришлось уйти. Не мне одному – уволилось одиннадцать человек. Тогда мы, несколько журналистов-иркутян, уехали в Среднюю Азию в город Зарафшан открывать новую газету.
И хотя мы там не прижились – кроме партийного, там был еще и национальный, я бы даже сказал, феодальный гнет – это был тоже новый и совсем небесполезный опыт. Я уже не говорю про близкое знакомство с восточной экзотикой – это не каждому удается. Только вот попытка сделать из нас узбеков плюс ностальгия – безусловно перевесили все плюсы. И потому когда меня позвали на Иркутское телевидение заниматься телевизионным документальным кино – согласился не раздумывая.
- И как вам работалось после возвращения «из дальних странствий»?
- Интересно. Мы делали документальные фильмы для Москвы, я писал сценарии к фильмам. Это было тоже страшно увлекательно, тем более что работал с настоящими профессионалами. Среди них – талантливый оператор и режиссер Борис Шуньков, к несчастью, рано погибший. Опытный, мудрый Теофиль Коржановский. Взрывной, эмоциональный Владимир Самойличенко, операторы Михаил Поплавский, Юрий Костомаров, Олег Лаптев…
***
Было время, меня поставили руководить областным радио. Про этот короткий период не хочется вспоминать, не потому, что я считаю радио чем-то второстепенным, просто это – не мое… Хотя… именно с радио у меня связан самый, может быть, трогательный эпизод во всей моей журналистской жизни. Я сделал большую радиопередачу про год назад умершего Анатолия Байкова из бригады Бондаря. Это была целая радиоповесть. В бригаде был народный театр «Молодая гвардия» - Толя был и режиссером, и монтером пути.
Моя радиоповесть подоспела как раз к годовщине ухода Толи. Судьба распорядилась так, что в этот сентябрьский день я оказался в поселке Кичера, где вдова Толи, его семья и друзья из бригады сидели за поминальным столом. Я привез с собой огромную бобину магнитофонной пленки. Когда она зазвучала (там был и Толин живой голос), в комнате воцарилась полная тишина. За все полтора часа никто не притронулся к рюмке, не вышел покурить, не проронил ни слова. Когда пленка отзвучала, каждый встал, пожал мне руку и вышел в ночь. Я едва сдерживал слезы. Такого момента в моей жизни не было. Это было потрясеньем для них и для меня.
И все же.. Мне было трудно оторваться от кино. После кино радио мне казалось несколько пресным, неинтересным, и поэтому я постоянно норовил убежать в киноэкспедиции. А когда в 1984 году на БАМе настало время Золотого звена, которое связало дорогу в единую линию от Байкала до Амура, я просто не мог усидеть в Иркутске. С Коржановским мы снимали фильм «Золотое звено». В Куанде, на месте стыковки, я просидел месяц.
Я очень благодарен работе в кино и, прежде всего – людям, с которыми меня свела эта работа. С Теофилем Гордиановичем Коржановским мы сняли несколько лент о БАМе - «Бригадиры Звездного», то же «Золотое звено». Мне очень дорог фильм «Дойдем до Амура», хотя не все получилось, как я задумывал. Я собирался снять эпизод о человеке, который погиб на БАМе, сгорел в вагончике. Это был Шальми Пинхасов, Шурик Дагестанец, красавец, гитарист, его песни знал весь западный БАМ, их переписывали с магнитофона на магнитофон. Я хотел снять фильм о нем, но московские кураторы не разрешали: как мог человек погибнуть на БАМе? Что, на БАМе люди гибнут? Возражений не слушали.
***
Самый дорогой для меня фильм, снятый по моему сценарию Коржановским с оператором Поплавским, «Сибирские адреса ее песен» (про Александру Николаевну Пахмутову). Этот фильм и сейчас иногда показывают по телепрограмме «Культура». Я считаю, что это лучший фильм, снятый по моему сценарию. Когда я писал сценарий, я был в гостях у нее в ее московской квартире и там познакомился с Александрой Николаевной и Николаем Николаевичем Добронравовым.
Все это теперь – в далеком прошлом. А документального кино в Иркутске вообще нет.
Сколько-то лет я пребывал в каком-то странном состоянии: год был вообще на «свободных хлебах», тогда это можно было допустить: я очень прилично зарабатывал. Потом меня пригласили в Иркутское отделение Всероссийского общества охраны природы. Там занимался экологической пропагандой. Но я всегда знал: главное мое дело – газета.
- И она вас нашла?
- Мне было уже за пятьдесят с лишним лет, когда газета «Советская молодежь» вышла из-под обкома комсомола, значит, не стало и возрастного ценза. Меня позвали обратно, на ту же должность заместителя редактора. И я работал там, пока газета не объединилась с «Номером Один», до 1998 года.
В этом же году Станислав Гольдфарб пригласил меня в «Комсомолку», там до сих пор и работаю.
- Когда у вас возникла идея создать колонку «Острая тема с Арнольдом Харитоновым?»
- Я эту колонку веду уже пятый год. В то время я был редактором газеты «Иркутск» в «Комсомолке». У редактора понедельничного выпуска «КП-Байкал» возникла идея создать такую колонку. Поручали то одному, то другому журналисту. Что-то не клеилось… Кто-то сказал: «А почему бы не поручить эту работу Харитонову?»
Первая моя заметка называлась «Юности честное зерцало». После этого я сделал несколько таких колонок. Как-то незаметно она перекочевала в «Иркутск». За четыре года я написал 200 с чем-то колонок. Интересная возникла реакция. Меня начали узнавать. Однажды остановил на улице молодой бомж: «Вы Арнольд Харитонов?» Я спросил: «Мы разве знакомы?» Он ответил: « Нет, но я вашу колонку читаю регулярно». Иногда возникают дискуссии, споры с некоторыми читателями по содержанию и стилю этих материалов. Однако даже оппоненты продолжают регулярно читать мою колонку. Значит, эти публикации все-таки их интересуют.
- Что для вас является острой злободневной темой? Как Вы их ищете?
- Да у нас все темы острые и злободневные! Наш быт, все, что мешает нашей стране стать нормальной страной, эта так называемая рыночная экономика. Если у нас будет нормальный рынок, то страна начнет понемногу приходить в себя. А состояние культуры, разве не злободневная тема!? Библиотекари получают зарплату меньше дворников. Да вот положение писателей совершенно неопределенное, издательское дело порушено. Политика, то, что наши политики сделали с нашей выборной системой… Я совсем не знаю тех, за кого голосую.
Для меня самая злободневная тема – расизм, когда в Питере убивают 9-тилетнюю таджикскую девочку только за то, что она таджичка, негритянских студентов убивают только за то, что они черные. Скинхеды ходят свободно. А образование, ЕГЭ, это никому по-настоящему непонятное, преподавание гуманитарных наук, особенно литературы в школе? Сейчас молодежь, дети особенно ничего не читают. Телевизор с глупыми песнями и пустыми фильмами заменил все.
***
- Арнольд Иннокентьевич, расскажите, пожалуйста, о своей литературной, писательской работе? Каковы ваши дальнейшие планы?
- Я обратился к литературной работе не просто поздно, а очень поздно. Мне было уже за 60 лет – в этом возрасте, наверное, никто не начинал. Первая моя настоящая книжка «Ах, путь дорожка» вышла в 2002 году. Каждый журналист носит в себе тайную надежду когда-нибудь написать книгу. Кто-то пишет, кто-то не пишет. Какой-то литературный герой, кажется, у Шукшина, работая в газете, завел тетрадь, написал на ней «Вещь» и туда заносил какие-то свои мысли. И мне, конечно, хотелось. Мне товарищи говорили: «Почему ты не пишешь? Тебе надо писать». В газетной работе писать книги очень трудно. Я считаю, кто работал в газете и стал писателем, это вообще – подвиг. Многие иркутские писатели прошли через «Молодежку». И Валентин Распутин там работал, и Саша Вампилов, и Альберт Гурулев, и Сережа Иоффе нашли в себе мужество уйти вовремя из газеты и заняться писательством.
Я в себе такого мужества не нашел вовремя, семью надо было кормить. Когда мне было 60 лет, мой нынешний шеф Станислав Гольдфарб сказал: «Почему Вы не пишете? Вы же можете. Вам это нетрудно. Три месяца хватит? Я дам Вам оплачиваемый отпуск на три месяца. Хватит?» И слово сдержал – дал отпуск с июля, но первый месяц я проболтался, так как был Фестиваль поэзии на Байкале, приехал Евгений Евтушенко, мы с ним приятели. Но сроков я не нарушил – за два месяца закончил текст. Книга называется «Эх, путь-дорожка».
Дал прочесть рукопись сначала Гольдфарбу, а затем издателю Геннадию Сопронову. Они прочли, как они сказали, на одном дыхании и выступили в качестве ее издателей. Книжка вышла довольно быстро и ее встретили хорошо. Пресса была очень благожелательна. Мне понравилось это дело, и я стал находить время для писательской работы. Когда я написал первую книгу, я понял, что многое из своего детства, юности не рассказал. И поэтому написал книгу «Исчезли юные забавы».
В ней говориться о том, чего в детстве у нас было много, а сейчас практически нет. Это дворовый футбол, это кино, это дворовые и студенческие песни и, конечно, театр любительский и профессиональный.
***
Вторая моя книга начинается с абхазской были под названием «О, море в Гаграх!» Вся родня моей жены долго жила в Якутии. Потом они переехали в Абхазию и там прожили до конца своей жизни, там умирали все. Поэтому мы ездили туда. Когда-то, в молодости там очень весело проводили время. Я решил написать про это. И я бы написал, как мы там собирались, как отдыхали, бражничали. Но вдруг понял: если я напишу веселую повесть, как мы там жили, веселись, танцевали, пили чачу, это будет неправда, потому что кончилось все трагично, не только смертью близких, но и войной. Так сложилась эта повесть, которая мне очень дорога, так как там говориться о моих близких людях. Правду говорят большие писатели, что проза ведет тебя сама, не всегда получается, то, что ты хочешь.. Эта книжка подоспела к моему 70-десятилетию.
Кроме того, я написал еще нигде не опубликованную повесть «Так решил Федя». Эта повесть имеет подзаголовок «Вольная фантазия на футбольную тему». И последняя повесть, которую я давно написал, это «Пражский вальс», история об одной туристической поездке. Я собираюсь туда включить штук 40 публикаций из моей колонки, сделать такой раздел. Над названьем я еще думаю.
Начал писать книгу под условным названием «Мы едем, едем, едем», которую на время отставил. Это история про начинающих бомжей, даже не бомжей, а людей, попавших в определенные обстоятельства. Им выпала судьба сопровождать передвижной зверинец. Ну и, понятно, возникают всяческие коллизии, иногда забавные, порой грустные.
Моя давняя мечта – написать пьесу. Но, видимо, ей не суждено сбыться…
***
- Какую роль, по Вашему мнению, играет региональная журналистика в настоящее время?
- Это вопрос для меня очень сложный. Сейчас и центральная, и региональная журналистика уже не играет той роли, которую играла в прошлом, когда я в молодости занимался журналистикой. Сейчас это совсем какая-то другая ипостась. Мне кажется, сейчас региональная журналистика играет больше роль имиджевую для определенной группы людей. Надо кого-нибудь пиарить, особенно на выборах, и конечно, за деньги. Больше региональная и центральная журналистика играет роль информационную. Раньше было много публицистики, сейчас ее практически нет.
В центральных газетах есть публицистика: Минкин, Шафаревич, Руденко и другие, те, кто не боятся власти сказать правду. Недавно была статья Минкина «Отечество в госбезопасности» в «Московском комсомольце». Кажется, у автора и издания были неприятности. К сожалению, почти вся местная пресса ангажирована (живет за чьи-то деньги), она несвободна. Она или зависит от власти, или от денежного мешка. Если говорить об информационной стороне, это прежде всего криминал, происшествия, секс.
Почти что все программы новостей начинаются с сообщений о катастрофах. Это добавляет зрителю и читателю ощущение, что мы живем в постоянной катастрофе. То, что дает пресса. Российскому читателю и зрителю, это, пожалуй, надоело. У нас другой менталитет. Не потому ли тиражи местных газет падают? Периодичность упала уже до неприличия.
- Нужна ли прессе цензура?
- Категорически не нужна.
- Говорят, что в связи с финансовым кризисом профессия журналиста может оказаться невостребованной.
- Глупости! Пострадать, конечно, пострадаем, вот уже на радио и телевидении всех посокращали. Газеты будут выходить, радио и телевидение будут работать. В этом смысле мы ничем не отличаемся от всех других профессий. Всех сейчас сокращают, в заводах половину народа выгоняют. Это такое дело – кризис есть кризис.
При Советской власти нас это как-то не касалось. Магазины были пустыми, такими и оставались. Сейчас, плохо ли, хорошо ли, но мы встроены в мировой процесс. Там у капиталистов кризис, значит, и у нас кризис.
Невостребованной профессия журналиста никогда не будет. Она всегда будет или обслуживать власть, либо находиться в оппозиции к власти. А вообще я считаю, что особенно литератор должен всегда находиться в оппозиции к власти. Писатель не должен обслуживать власть.
***
- Какие качества, по Вашему мнению, необходимы будущему журналисту, чтобы стать профессионалом своего дела и при этом не потерять своего человеческого лица?
- Прежде всего, необходимо хорошо знать свой язык, потому что я замечаю, что это сейчас слабое место у нынешних журналистов. Когда я редактировал газету «Иркутск», я чуть в обморок не падал от грамотности своих младших собратьев. Я думаю, порядочность не помешает нашему брату (да и сестре), хотя сейчас очень много продажных перьев. Есть ловкие ребята, которые не скрывают, что они продаются и пишут только за деньги.
Раньше от человека нашей профессии требовалась предприимчивость. Какой журналист не мечтал поехать на Северный Полюс? Но не всем это удавалось (я вот так и не сумел), а можно было, если постараться. Любопытство обязательно, отсюда идут многие знания. Профессии это очень не повредит. Качество, которое необходимо журналисту, без которого просто его нет, это – умение общаться с людьми и умение легко сходиться с человеком. Умение разговорить человека. Я по молодости был немного застенчив, и мне было это трудно. Мне уже, слава Богу, восьмой десяток, но мне и сейчас многое интересно.
Я не приветствую цинизм. Еще беда наша в том, что часто пишем скучно. Я всегда на этом стоял и буду стоять, что материал должен быть, прежде всего, читабельным, иначе газетная площадь затрачена впустую. Сейчас мало пишут очерков о простых, обыкновенных людях, работягах. Писать побольше очерков, репортажей. Возродить разнообразие жанров. Надо ли писать о происшествиях? Надо. Обязательно надо писать о горящих, падающих на головы учеников школах, интернатах для престарелых, так как это уже социальное явление – кто-то всегда в этом виноват, или нерадивый работник, или власти. Очень важно, насколько ты хороший собеседник, насколько ты можешь расположить человека к себе, от этого зависит все. Я привык, что наша профессия очень ответственная, потому что слово может ранить человека, так что он на всю жизнь обидится.
- Как Вы считаете, методы журналисткой работы должны быть стандартными или индивидуальными, зависящими от данной конкретной ситуации?
- Конечно, методы должны быть индивидуальные. Стандарты нарабатываются поневоле. Ситуации и люди бывают совершенно разные. Я брал интервью у Егора Тимуровича Гайдара, и брал интервью у бомжа, который построил сто домов, а сам живет в канализационном колодце, на поверхности земли ему места не нашлось. Конечно, я и бомжа уважаю, но с ним я не буду разговаривать так, как с Гайдаром или Горбачевым. У меня нет стандартных приемов – тысяча разных индивидуальных.
Главный прием добычи информации – беседа. Но это просто только назвать…
- Как часто встречаетесь вы со студентами журналистами и филологами? Что бы вы хотели им пожелать?
- Не могу сказать, что часто с ними встречаюсь, но никогда не отказываюсь от таких встреч. Не только со студентами. Люблю встречаться с людьми, мне интересно. Вот на днях еду встречаться с заключенными. Студентам, как ни банально это звучит, советую побольше читать хорошей литературы и думать о том, чтобы возродить традиции российской журналистики. Российская журналистика всегда отличалась интересом к человеку, к его быту. Вот это возродить было бы неплохо. Для меня в этом смысле образец Гиляровский. В советские времена – братья Аграновские, Леонид Шинкарев и многие другие. Студентам рекомендую искать свой стиль, свой взгляд на явления жизни. Уж больно все стали друг на друга похожи. В «Молодежке», например, каждый отличался «лица необщим выражением». Чего и вам желаю.
"Иркутская неделя"
