Психиатрам дали полномочия Бога

Раньше с помощью репрессивной психиатрии боролись с диссидентами. Сегодня психиатр стал одной из ключевых фигур в решении "квартирного вопроса". Собственник жилья - потенциальный клиент "психушки". При известной заинтересованности его могут отправить туда в принудительном порядке. А с февраля нынешнего года начали действовать поправки в ГПК, которые делают подлинных или мнимых "шизофреников" абсолютно бесправными.

Татьяне Михайловне Труновой, почти четыре десятилетия сеявшей первоклашкам "разумное, доброе, вечное", еще несколько лет назад нынешняя жизнь могла привидеться разве что в ночном кошмаре: койка в психиатрическом интернате и десять буйных душевнобольных соседок. Многое пережила прошедшая сталинские репрессии пенсионерка, но чтоб такое...

Татьяна Михайловна попала в интернат подмосковного поселка Филимонки по заявлению дочери. Потеряла жилье, возможность видеться с внучкой, надежду на спокойную старость.

Честно сказать, я совсем не так представляла себе пациентку буйного отделения. Невысокая, опрятная, с подстриженными под каре русыми волосами почти без седины, рассудительная и уравновешенная. О жизни рассказывала без надрыва: "Все, как у всех".

Дочка Наташа вроде бы не была, как говорят, упущенным ребенком. Училась хорошо, объездила с экскурсиями полстраны, знала все театры Москвы, не говоря уже о родном Новосибирске, отдыхала в "Артеке", "Орленке", в Прибалтике. Мать "горела на работе", летела в школу на крыльях, да и дома о ней не забывала. "Может быть, этим когда-то невольно обидела дочь, - анализирует сейчас ситуацию Татьяна Михайловна, - заронила в ней семена ненависти. Наташа с отцом иногда в шутку называли наш дом продленкой - дети после школы к нам заходили: кому задачки объясняла, кому по русскому помогала".

Потом отец ушел к другой, последовал развод. Дочь его уже никогда не простила, даже когда с подарками пришел на рождение внучки.

"И все-таки у нас было уютно, - вспоминает Татьяна Михайловна свою новосибирскую квартиру. - Целая стена книг, прекрасная мебель, красивая посуда. Я часто ездила с учениками за границу, привозила сувениры, украшала, как могла, наше с Натальей жилье". Захаживали учителя, дивились умению коллеги обустроить свой дом.

Наташа окончила институт и подалась в Москву. Устроилась на хорошую работу, родила дочку. По словам Труновой, она несколько раз прилетала в столицу, чтобы посидеть с ребенком, помочь дочери по хозяйству. Но Наташа остановиться у себя не приглашала - снимала матери номер в гостинице. Странно, не по-родственному? Кто теперь рассудит?

В очередной приезд дочь сказала: "Что ты будешь мотаться между Москвой и Новосибирском? Давай жить вместе". И буквально за неделю продала материнскую квартиру вместе с дорогими ее сердцу вещами и книгами. "Как я тогда подписала доверенность, ума не приложу! - горюет бывшая учительница. - Конечно, я не ребенок и должна была разобраться в тех бумагах, которые Наталья принесла мне на подпись. А вот закрутилась в домашних проблемах, стирку развела, беляши жарила, в общем, подмахнула почти не глядя".

Начали жить вместе в малюсенькой "двушке" на первом этаже, и, как это часто бывает, отношения между самыми родными на свете людьми стали разлаживаться. Питались Наташа с Татьяной Михайловной отдельно, практически не разговаривали. Чтобы меньше бывать дома, мать стала торговать газетами, нашла среди промышлявших этим делом пенсионерок себе приятельниц. Кстати, они и подтвердили впоследствии, что перед насильственной госпитализацией Татьяна Михайловна была абсолютно спокойна, уравновешенна.

Когда отношения накалились до предела, мать предложила дочери разменяться. Этими неосторожными словами, считает Трунова, она и подписала себе страшный приговор. "Раздел? - возмутилась дочь. - Да я тебя в Кащенко упрячу!". Татьяна Михайловна всерьез угрозу не восприняла. К врачам она обращалась редко, к психиатру - ни разу в жизни.

Я позвонила Наталье Александровне Кравченко, дочери Труновой, чтобы узнать и ее точку зрения на происшедшее. Первый раз трубку взяла девочка, которая бесхитростно объяснила, что "мама приходит поздно, но завтра будет дома обязательно". В назначенный срок к телефону подошла взрослая женщина и, помявшись, сообщила, что "Наталья Александровна по два-три месяца дома не бывает и что передать ей просьбу перезвонить в редакцию вряд ли удастся". Звонка от дочери Труновой так и не последовало.

Вопросы, которые я собиралась ей задать, так и остались без ответа. Как получилось, что никогда ранее не болевший человек в результате обменов из двухкомнатной квартиры угодил в "палату N 6"? Почему Татьяну Михайловну нельзя лечить дома, если даже в таком режимном учреждении, как интернат, к ней относятся как к нормальной и даже отпускают за территорию?

Выяснить отношения мать и дочь так и не успели. Однажды в дверь позвонили. Трунова увидела четырех людей в форме с резиновыми палками на боку. "Почему не работаете? Зачем разбили форточку? Почему отковыриваете плитку в ванной?" Эти вопросы, говорит Трунова, привели ее в замешательство. Первое понятно: она на пенсии и не обязана работать. А во-вторых, с каких это пор разбитые окна и обшарпанные стены стали поводом для принудительной госпитализации? Подобных "симптомов" в любом доме предостаточно.

Тем не менее Татьяна Михайловна вынуждена была подчиниться. Потом - психдиспансер, курс психотропных лекарств, от которых трясло и выворачивало наизнанку, а спустя несколько месяцев - интернат. Пока Трунову передавали по инстанциям, ей поставили диагноз "шизофрения", лишили дееспособности, выписали из квартиры.

Трунову отпускают из интерната по делам в Москву, она работает в местной церкви, встречается с друзьями, помогает в столовой, полностью себя обслуживает, любит рассказывать о своем житье-бытье в Новосибирске и учениках, которых помнит поименно. "Я ведь не преступница какая-нибудь? А живу... нет, не в тюрьме - в аду", - сказала мне бывшая учительница, провожая на автобусную остановку.

Сначала за нее боролись друзья, те самые, с кем вместе подрабатывала, продавая газеты. Когда исчерпали все возможности, чтобы вытащить подругу из психинтерната, обратились за помощью к правозащитникам из Гражданской комиссии по правам человека.

- Случай вопиющий, но, к сожалению, не редкий. Девять из десяти курируемых нами дел, - рассказала "РГ" секретарь правления этой общественной организации Любовь Белокобыльская, - касаются пресловутого "квартирного вопроса". Парадокс в том, что после того, как в 1998 году изменения и дополнения в Закон РФ "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" вступили в силу, число пациентов, доставленных в больницы без их согласия, возросло. В два раза! Таких сейчас 50 тысяч человек, что составляет 11 процентов от всех госпитализаций. По статистике, эта категория больных находится в больницах значительно дольше, чем остальные.

Еще один сюрприз подкинул нам ГПК РФ. Закон начал действовать с этого февраля. По новому Гражданскому процессуальному кодексу ни общественные организации, ни прокуратура ходатайствовать о восстановлении дееспособности не могут. Это отдано на откуп родственникам (а они-то чаще всего и заинтересованы в том, чтобы лишить человека всех гражданских прав), органам опеки и попечительства (они-то и выписали направление о помещении Труновой в интернат) и самому интернату. Получается, что помочь ей некому.

Заявителем в суд о лишении Татьяны Михайловны дееспособности, как свидетельствуют правозащитники, была ее дочь. Психиатрический диагноз построили на увлечении бывшей учительницы газетными публикациями на тему экологии жилища, экстрасенсорики и психотронного оружия.

Она попала в Кащенко, ныне больница N 1 им. Алексеева. Еще верила, что сможет оттуда самостоятельно выбраться. Своим аккуратным учительским почерком писала заявления, требуя не лечить ее насильно. Нормальная реакция ошарашенного происшедшим с ним человека. Эти письма (разумные, замечу, и логичные) впоследствии станут еще одним доказательством ее "ненормальности".

Послушаешь наших психиатров - и ярлык "придурка" можно вешать любому. Городской суд города Видное отказался удовлетворить заявление правозащитников о восстановлении дееспособности Труновой, учитывая результаты судебно-психиатрической экспертизы, которую проводили в местной больнице N 24. Основания? Беседуя, Трунова, по выводам медиков, боится сказать "о себе лишнее", считает, что врачи всегда относились к ее высказываниям предвзято, "цеплялись за слова", крайне злобно говорит о своей дочери, которая "специально все подстроила". К тому же в отделении держит себя обособленно, старается не общаться с больными. Вот интересно, как бы вели себя многоуважаемые доктора, попади они в одну из палат своего заведения в качестве подопечного?

Психиатр Этелий Казанец, доктор медицинских наук, долгие годы работавший в Институте судебной медицины имени Сербского, помимо других коллег, освидетельствовал Трунову и дал свое заключение: "Бредовых идей нет, социальные установки положительные, полностью ориентирована в житейских ситуациях". Дискуссия между профессионалами, тем более психиатрами, конечно, сфера туманная. Но - для справки: шизофрения считается психическим заболеванием далеко не во всех странах мира. Фильм "Игры разума", где Рассел Кроу сыграл математика, повредившегося было умом, но в конце концов получившего Нобелевскую премию, отнюдь не выдумка. И если бы не стоическая жертвенность жены, взявшей на себя заботу о математическом гении, он не снискал бы всемирных лавров, а тихо бы страдал, безвестный, от мании преследования в каком-нибудь закрытом американском специнтернате.

Впрочем, не у всех же такие жены. Или дочери...

В середине 90-х годов, как вы помните, по стране прокатилась волна убийств одиноких людей, стариков с целью завладеть их жильем. "Отличились" в этом виде наживы Москва и Московская область, Санкт-Петербург и Ярославль. Сейчас погоня за недвижимостью не прекратилась, только захват ее принял более изощренную и безопасную форму. Предпочтение отдается не киллеру, а психиатру.

Я давно веду эту тему. Родственники или соседи используют подкуп врачей или сговор с ними на участие в будущей прибыли. Сначала они обращаются к психиатру с устным или письменным заявлением о том, что "претендент на выселение" опасен для окружающих. В основном жалуются на забывчивость старушки или старика, на их угрозы покончить жизнь самоубийством. Врач-психиатр пишет направление на госпитализацию, и "лишнего" родственника отправляют в психиатрическую больницу, где "накачивают" сильнодействующими психотропными препаратами. А эти лекарства кого угодно приведут к невменяемому состоянию.

Тем временем идет обращение в суд с просьбой о лишении дееспособности. Результат психиатрической экспертизы в данном случае для суда является руководством к действию. Суды, попросту говоря, страхуются заключением психиатра. Получается, что они формально помогают преступным группам в достижении их целей, не подозревая об их истинных намерениях. В итоге правовые функции оказываются переданными психиатрам. Именно они, по делам данной категории, и выступают в роли вершителей человеческих судеб.

Казалось бы, действующий Закон "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" должен противодействовать подобным манипуляциям в психиатрии. На деле же он приводит к многочисленным злоупотреблениям, в результате которых одинокий пенсионер отправляется коротать остаток жизни в психиатрический интернат. А на государство падает двойная нагрузка по содержанию этого человека: пенсия и полный пансион в интернате.

Во второй части статьи 20 говорится о том, что установление диагноза психического заболевания, принятие решения об оказании психиатрической помощи в недобровольном порядке, а также дача заключения является исключительным правом врача. Это право подкрепляется законодательной независимостью в принятии решений (статья 21). Никто не спорит, что ставить диагноз может только специалист. Но давать психиатру безграничную власть в решении судьбы человека - это чрезмерное законодательное новшество, присущее в настоящий момент только России.

Согласно вышеуказанному закону психиатра невозможно привлечь к какой-либо ответственности за ошибочно (или умышленно?) поставленный диагноз. Даже если первоначальный диагноз не подтверждается, с психиатра взятки гладки, поскольку он может заявить, что, мол, на момент освидетельствования пациент чувствовал себя плохо, а сейчас его попросту подлечили.

Психиатра не то что к уголовной, к дисциплинарной ответственности привлечь нельзя - именно в силу его независимости. Статья 128 УК РФ, которая предусматривает уголовную ответственность за незаконное помещение в психиатрический стационар, - мертвая. Я специально просмотрел все статистические сборники Минюста и МВД и не нашел ни единого упоминания о применении 128-й статьи.

В других странах за помещением в психиатрическое учреждение в недобровольном порядке существует очень строгий контроль, в частности, со стороны церкви. Наши же общественные организации практически бесправны.