Личный опыт

Психология руководителя страны, как выяснилось, мало чем отличается от психологии простого обывателя. Пока гром не грянет, ну или человек собственными глазами не увидит лесные пожары, дым над столицей, не подышит гарью с опасными примесями, проблема всемирного потепления для него не перестанет быть сказкой экологов.

Засуха и массовые пожары уходящего лета сделали свое дело: пренебрежительное отношение российского руководства к проблеме изменения климата стало меняться.

Вчера премьер Владимир Путин во время поездки по Якутии посетил российско-германскую научную экспедицию «Лена-2010». «В этом году в России мы поняли, что климатические проблемы и для нас очень актуальны», — признался Путин. На севере его потрясло, как быстро море, расширяющееся из-за таяния ледников, съедает берега: «Это впечатляет. Это не то, что прочитано в книге или в печати. Увиденное самим заставляет задуматься о многом». Результат не заставил себя ждать: Росгидромет к 1 сентября представит в Совет безопасности программу исследований погоды и климата. А еще, как мы помним, готовится федеральная целевая программа по превращению осушенных торфяников в полноценные болота.

Совсем недавно заинтересовать Путина проблемой всемирного потепления было непросто. «Для России потепление не так уж плохо. Меньше денег на шубы придется тратить и урожай зерновых повысится», — заявил он в 2003 г., отвечая на вопрос, когда Россия ратифицирует Киотский протокол. Международное соглашение, которое призвано снизить выбросы парниковых газов, Россия все-таки ратифицировала в 2004 г. Но на практике к торговле выбросами не присоединилась до сих пор. У нас самое большое количество неиспользованных квот за всю историю Киотского протокола — около 6 млрд т. За невыполненные обещания сократить выбросы в прошлом году наша страна даже получила экологическую антипремию международного саммита.

Российские бизнесмены недоумевают: в правительстве лежит минимум 40 заявок на проекты в рамках Киотского протокола, но ни одна из них не рассмотрена с 2007 г. «Деловая Россия» подсчитала, что совокупный доход российских компаний и бюджетов всех уровней от реализации проектов на углеродном рынке может составить $1 млрд, а общий объем инвестиций — более $5 млрд, но им не дают хода.

Чиновники среднего звена объясняют, что «есть такое политическое решение — тормозить эти проекты». Раньше они говорили, что киотские соглашения служат разменной картой в переговорах о нашем вступлении в ВТО. Но после того как наша страна фактически сорвала эти переговоры, аргумент стал бессмысленным.

Скорее всего, дело все-таки в личном отношении Путина. Когда эта тема только возникла в повестке дня, по его поручению совет-семинар РАН в составе 26 известных ученых во главе с Юрием Израэлем составил заключение о «возможном антропогенном изменении климата». Вывод был такой: есть сомнения, что потепление происходит за счет техногенных выбросов, а эффективность Киотского протокола в плане снижения концентрации парниковых газов в атмосфере крайне низка. При этом соглашение требует от участников колоссальных затрат и задает потолок их экономическому развитию, ограничивая предельные объемы выбросов.

После такого вердикта трудно ждать другого отношения к Киотскому протоколу, чем демонстрируют наши руководители. Президент Дмитрий Медведев, например, в прошлом году только в последний момент решил ехать на климатический саммит в Копенгаген — вначале предполагалось отправить туда мелкого сотрудника аппарата, хотя все развитые страны были представлены первыми лицами.

Хорошо, что личный опыт способен менять отношение человека к той или иной проблеме. Но возникает вопрос — куда еще нужно свозить Путина (затопленное месторождение нефти? разрушенный из-за таяния вечной мерзлоты газопровод?) и что еще должно сгореть, чтобы полученные впечатления заставили правительство действовать адекватно меняющемуся миру.