Не единая Россия

Прощай, московская Россия!
С тобою мне не по пути:
мои дела совсем плохие,
я - перестал с тобой расти...

Сказать по чести, на изломе
своей изношенной судьбы
останусь в дебрях, в буреломе -
здесь много леса на гробы.

А ты - иди, моя Россия...
На юг, на запад, на восток.
Дела мои совсем плохие:
я - твой растоптанный росток.

Петр Корытко
Памяти М.Ю.Лермонтова

Как точно выразился в одной из своих заметок языкастый товарищ А. Гольц: «Страна сгорела». С этим, пожалуй, спорить трудно. Вопрос в другом: что это была за страна? Россия, однозначно. Тут вариантов нет. И вот глядя на эту страну: на пепел русских деревень, выкрутасы Путина, крепко вошедшего в роль народного «Супермена», задыхающуюся в дыму Москву, слушая одинаково бестолковые вопли демократов и державников, меня посещает простая мысль: «Это не моя страна».

Читая сводки о ситуации в Центральной России, я не мог отделаться от ощущения, что читаю новости из-за границы. И дело тут не только и не столько в огромных расстояниях, разделяющих Сибирь и Москву, хотя и это играет свою роль (согласитесь, сложно искренне сопереживать жителям плавящегося от сорокоградусной жары Воронежа или Нижнего Новгорода, когда за окном уже неделю дождь и от силы +15), дело в совершенно определенном понимании того, что события за Уралом не имеют к тебе никакого отношения. Вообще.

Сибирь переживает вполне обычное лето. Кто-то что-то делает, где-то что-то происходит. В Иркутске, вот, Шавенкову судят. Нет экологической катастрофы, нет дыма, нет беженцев, нет Путина на Бе-200, наконец. Нет, как никогда не было в Сибири страха перед террористами, охватившего многие крупные города России после последних терактов в Москве. Скажу больше – даже войны с Грузией в Сибири не было. Все это происходило там, за Уралом. Отдельно.

В мирные, обманчиво благополучные дни еще может показаться, что Сибирь и Москва находятся по одну сторону границы, но в часы бедствий, таких как нынешние пожары, становится совершенно очевидно, что это лишь иллюзия. Чтобы это понять, не обязательно вдаваться в глубокий анализ. Достаточно послушать местные СМИ, почитать местный же интернет, пообщаться с людьми. Новость про зауральские пожары – периферия информационного поля Сибири. Это и понятно – людей в первую очередь волнует то, что их касается, к чему они хоть и косвенно, но имеют отношение. Пожары, теракты, войны России - если разобраться, касаются сибиряков примерно в той же степени, что и выборы президента на Украине. Т.е. вроде бы все это наше, родное, близкое; но одновременно - абсолютно отдельное, чужое, заграничное. Центральная Россия живет в тени Москвы, а до Сибири доноситься лишь ее, Москвы, запах. Неприятный такой запашок.

Не стоит, впрочем, тешить себя мыслью, что Сибирь в нынешнем виде никак не связана с Москвой – утверждать такое было бы, мягко говоря, большим преувеличением. Львиная доля сибирских налогов уходит в федеральный бюджет, региональные власти назначаются тоже по большей части Кремлем, и, как следствие, проводят прокремлевскую политику. Экономически и политически Сибирь крепко привязана к московским сидельцам. Но привязанность эта имеет сугубо эксплуатационный по отношению к Сибири характер. Кремль, на мой взгляд, мыслит чисто имперскими категориями - он видит в Сибири не свои исконные, «материнские» земли, необходимые империи для сохранения единства и процветания, а видит глухую провинцию. Колонию, из которой не стыдно выкачать все соки, а потом, когда брать будет уже нечего, благополучно оставить на произвол судьбы.

Положение Сибири во многом напоминает положение европейских стран в составе Наполеоновской империи. Формально все они имели какое-никакое самоуправление, номинальные армии, а некоторые даже свои конституции, но на деле вся жизнь этих стран была направлена на поддержание мощи и процветания метрополии. Замечу, что Сибирь по сравнению с захваченными Бонапартом державами находится в еще более ущербном состоянии: никакой собственной армии, а уж тем более конституции у Сибири нет. Не буду оригинальным, если скажу, что нынешняя бытность Сибири есть бытность оккупированной захватчиком территории.

Прежде всего, это оккупация политическая и экономическая. Москва, сохранение статус-кво которой напрямую зависит от ресурсов, поставляемых из Сибири, осознано душит все ростки сибирской самостоятельности. Сибирь кормит Москву и одновременно отдана на откуп Китаю, лояльностью которого в Кремле небезосновательно дорожат. Собственно сибирские интересы для Путинской вертикали не представляют никакого интереса. Осуждать за это Кремль, право, не стоит – какой смысл развивать колонию, если она и так дает то, что от нее требуется? Римляне тоже не слишком заботились об интересах кельтов, населявших завоеванную ими Британию. Римляне заботились о Риме.

При этом перспективы Москвы без Сибири видятся куда печальней, чем в свое время перспективы Рима без Британии или наполеоновской Франции без Италии. Римская империя зависела от своих провинций, но сам по себе Рим был вполне самостоятельным экономическим субъектом, способным функционировать и без постоянного притока богатств из глубинки. С Москвой все иначе – центральная Россия без сибирской и дальневосточной нефти и газа – труп. Перекрой сегодня «трубу», и вся пресловутая путинская стабильность полетит в одно место со скоростью самолета 4-ого поколения. В Кремле это, безусловно, понимают, и поэтому до последнего будут держать Сибирь на короткой привязи федеральных подачек, не забывая при этом выкачивать из недр ресурсы, а из местных бюджетов - налоги.

Стоит сказать, что наиболее активное и мыслящее население Сибири свое незавидное положение вполне осознает. Недаром все инициативы Москвы встречаются сибиряками с большим скептицизмом, а противодействие посаженным Москвой «варягам» здесь крайне велико, причем не только со стороны гражданского населения, но и со стороны местных элит, которые меньше всего хотят видеть над собой наместников, совершенно не понимающих специфику и проблемы региона. Примером такого противодействия могут служить экологические митинги в защиту Байкал, уже несколько лет регулярно проходящие в Иркутске. Тысячи людей выходили на улицы, чтобы сказать твердое «нет» антинародным решениям Кремля. Вспомним также и весенний предвыборный сезон, когда сразу в нескольких городах Иркутской области кандидаты от «партии власти» потерпели сокрушительное поражение.

Как я уже сказал, мне видится, что Сибирь и Москва находятся по разные стороны границы.

Граница эта пролегает не только по экономике и политике, но и по самим людям. Сибирякам во многом чужда сама идеология, предлагаемая современной зауральской Россией. Ориентация на материальные ценности, стремление к личному обогащению, культ потребления и агрессивного индивидуализма чужды сибиряку. Даже чисто географически Сибирь обращена скорее на Восток, нежели на Запад. Насильственное привитие людям чуждого мировоззрения, как правило, ничем хорошим не заканчивается. Конечно, определенная часть населения уже упомянутой Британии приняло римский образ жизни: «окультуренные» пикты селились в полисах, одевались в тоги т.п., но большинство оккупированного населения на протяжении всего завоевания относилась к римскому образу жизни враждебно, небезосновательно упрекая потомков италийцев в распущенности и бездуховности. Римляне ушли, и все вернулось на круги своя. Корни взяли свое.

Однако сибиряки не пикты, а россияне - не римляне. Культурно Сибирь практически ничего не связывает с Россией, но очень многое – с русскими в самом широком смысле слова. Великая русская литература, наука, музыка, живопись и т.д. сибиряками воспринимается как своя собственная. Любой сибиряк скажет не задумываясь: «Пушкин - наш великий поэт». Во многом именно культурное единство позволяет современной России сосуществовать с Сибирью и Дальним Востоком в рамках одного государства. Впрочем, и культура не панацея от распада. В конце концов, белорусы и украинцы живя во вполне независимых государствах, тоже говорят: «Пушкин – наш великий поэт». В этом смысле политические границы не преграда для культурного единства народов.

Сибирь оккупирована, и конца этой оккупации пока не видно. Сибирский народ, при всех его нравственных достоинствах, болен исконно русской болезнью – близорукостью. Сибиряки, кляня во всех смертных грехах «проклятых москалей», почему то не хотят предпринимать хоть какие-нибудь решительные шаги, дабы изменить ситуацию. Люди решают мелкие проблемы, часто не задумываясь, что виновна в этих проблемах власть и что власть эту вполне можно менять. Более того, власть может быть не чем-то абстрактным, существующим в отрыве от проблем простых людей, а напрямую привязанной к людям и их чаяниям. Впрочем, разговор о государственном устройстве пока отложим – слишком уж обширная это тема.

Александр Гольц прав - «Страна сгорела». Но это не моя страна. Империи взлетают и падают – это объективный закон развития любой цивилизации. Империи погибают. Всегда. И Российской империи предстоит умереть, она уже умирает. Мы живем на закате этой империи. Лично я не вижу большой трагедии в крахе сверхдержав. Ничего в мире не пропадает без следа. Из руин империи Александра Македонского поднялись сильнейшие античные государства своего времени: империя Селевкидов и Египет Птолемеев; а из пепла Римской империи и вовсе родилась почти вся современная Европа. Так что не нахожу повода для мрачных прогнозов и огульного пессимизма, так свойственного многим моим соотечественникам.

Заседание продолжается. Как и всегда.