Холодная религиозная война

В противоречии между религией денег и остатками западного секуляризированного христианства и лежит основа современного конфликта между Россией и Западом. Это классический религиозный конфликт.

В последнее время активизировалась полемика о том, находится ли евроатлантический мир в состоянии или на пороге новой «холодной войны» с Россией. Путин и Буш во время последней их президентской встречи на саммите НАТО в Бухаресте пообещали, что «холодной войны» не будет. Ее действительно ожидать не приходится. Будет война религиозная. И она уже идет. Не случайно экс-президент РФ на том саммите сказал буквально следующее: «Какой-то религиозный ужас в ожидании моих речей…»

Монетократия

Перефразируя Чехова, можно сказать: нет такого предмета, который не мог бы послужить русскому человеку религией. Русское сознание склонно всему придавать религиозное измерение, все доводить до крайности религиозного исступления. Отсюда во многом и происходит обожествление верховной власти.

Русский монарх, как бы он ни назывался – царь, император, генсек, президент, – не просто государственный деятель и тем более не часть политической системы, но особое, надмирное существо, исполняющий обязанности Бога.

Религиозный вакуум в России, связанный с ослаблением прежних культов и земных богов, заполняется так быстро, как вообще возможно. Независимо от качества наполняющей субстанции. Коммунистический режим был классической теократией – со своим священным писанием, сонмом святых, чудотворными мощами, обрядом, эсхатологией и т. п. И на руинах коммунизма должна была появиться новая «основная» религия. Она появилась – это религия денег, специфический русский вариант культа мамоны.

С поправкой на многие стереотипы и обстоятельства наш нынешний режим можно определить как монетократию – власть денег.

С начала 90-х русский человек знает, что всё благо от денег, в них все начала и концы. Деньги для современного русского сознания – это не средство комфорта и инструмент бытовой свободы. Это орудие свободы трансцендентной, рычаг, позволяющий преодолеть земное притяжение. В этом смысле отношение к «презренному металлу» отнюдь не обывательское. Небуржуазный и даже антибуржуазный по духу своему народ научился любить и уважать деньги, фактически лишив их классического буржуазного измерения.

В сегодняшней России можно купить всё, включая оправдательный приговор Страшного суда. Вопрос лишь в сумме и правильном канале ее передачи «кому следует».

Когда типичный представитель нынешней российской элиты приходит на Запад с тем же добрым намерением – использовать власть денег, чтобы стать выше законов, традиций и приличий, – он бывает крайне удивлен, слыша от Запада отказ.

Собственно, в этом противоречии между религией денег и остатками западного секуляризированного христианства и лежит основа современного конфликта между Россией и Западом. Это классический религиозный конфликт.

Когда миллиардер Михаил Прохоров, герой светских хроник альпийского Куршевеля, заявляет, что не будет подчиняться французским законам, потому что он уже за всё заплатил, он ведет себя как типичный адепт, даже жрец религии мамоны. Когда Владимир Путин изливает всю свою желчь, рассказывая западным элитам что-то вроде «Мы же к вам с деньгами! Понимаете, с гигантскими деньгами идем!!! А вы нас не принимаете», – он излагает свою религиозную концепцию и понимание первоначала мира. Отсюда, собственно, и та самая мюнхенская речь (февраль 2007), в которой ни политики, ни геополитики не было вовсе – только яростно неприятие того факта, что не все на Западе можно купить за деньги. А значит, Запад, больной и упадочный, таки отказывается принимать нашу передовую религию (так было и в эпоху расцвета советского коммунизма, потому риторически и мнемонически поздний Путин действительно нередко напоминал Никиту Хрущева времен стука ботинком по трибуне ООН). Вы думаете, кто сегодня правит Россией? Ушедший Путин? Пришедший Медведев? На самом деле правят деньги.

Если интересы больших денег противоречат воле Путина и/или Медведева, президентские решения, как правило, не выполняются. Таковы основы монетократии.

Многие жрецы религии мамоны, которые образуют российский управляющий (не правящий, а именно управляющий) класс, искренне убеждены, что деньги могут принести и физическое бессмертие. Я помню свой разговор с одним крупным российским магнатом, состоявшийся еще осенью 1999-го, когда Путин только начал путь к трону.

«Пойми, – сказал собеседник, – деньги – это не просто море удовольствия. Это реальная перемена судьбы. За большие деньги мы создадим индивидуальные лекарства, которые позволят нам, держателям главных денег, прожить в полтора раза больше – скажем, не 80 лет, а 120. А потом придумаем еще новые биотехнологии и дотянем до 150 лет. А там…»

Так и тогда, собственно, и возник интерес наших элит к нанотехнологиям.

Спасительный остров

«А что же традиционное русское православие?» – спросите вы. Нам каждый день по телевизору показывают и в газетах пишут, что в России происходит бурное православное возрождение.

Действительно, в последние годы на Русскую православную церковь обрушился золотой дождь. Здания и сооружения, земельные угодья, бронированные «Мерседесы» для VIP-священников, щедрые и регулярные спонсорские взносы. Времена, когда за исповедание православия можно было отправиться в тюрьму или ссылку, остались далеко позади.

Элементы «православного» декора понадобились российской управляющей элите, чтобы легитимировать новую религию – культ мамоны.

Московский патриархат, конечно же, не остается в долгу. И правильно понимает свое место в сегодняшней России. Он поддерживает и возвращение советского гимна, и монетизацию льгот. Объявляет Путина лучшим русским правителем всех времен. Вручает бывшей жене магната Абрамовича церковный орден – за подвижническое воспитание пятерых детей в жесточайших условиях современного Лондона.

Для управляющего класса, определяющего философию и религиозный облик России сегодня, РПЦ превратилась в Министерство спасения души (Минспас) РФ. Или – в соответствии с новейшими веяниями – госкорпорацию «Росспасдуш».

При этом компетенция церкви не выходит за пределы некоего набора формальных процедур. Обычная жизнь русской элиты проходит в служении мамоне. Однако новый культ еще не выработал своего символического и практического инструментария прощения грехов. «С гарантией» эту услугу оказывает только старая, проверенная церковь.

Не случайно одним из главных культурных событий в России последних лет стал фильм режиссера Павла Лунгина «Остров». В нем вся суть «православного возрождения»: съездить на спасительный остров, получить запас святости для всей семьи – и назад, к себе и своей настоящей вере.

Похищение Европы

Запад должен быть готов к русской религиозной экспансии – сегодняшнего культа мамоны и будущих, еще не слишком прозрачных культовых форм. Но еще более Запад должен привыкнуть к исходящей из России великой любви.

Неправда, что русские не любят Запад. Во всем серьезном и ответственном русский человек поверяет себя Европой (и Западом вообще).

Русский либерал хочет прямой интеграции в Европу. Русский националист тогда не ощущает себя маргиналом, когда умеет убедить себя и окружающих: национализм наш – настоящий, европейский, цивилизованный. Русский социалист призывает посмотреть на Францию/Швецию и тем оправдывает социализм. И каждый хочет заслужить Европу. Как любовницу, как самую главную награду.

Русский Путин, предлагающий деньги вместо пушек, – тоже соблазнитель Европы.

Он хочет любви. И ради этой любви готов подобно своим коммунистическим предшественникам одарить Европу самым дорогим, что у него есть, – своей религией. Религией денег.

Путин, конечно, никогда не собирался и не собирается воевать. Он так и говорил много раз: прежде, дескать, шли с танками и пушками, но теперь-то с деньгами! Это предкам нужно было бряцать оружием, чтобы понравиться Европе. У Путина есть средство получше, и он согласен ждать. Для ожидания вполне подойдет Медведев, тихий и вкрадчивый, который, может быть, лучше скажет Западу единственно правильные слова.

Так что не стоит готовиться к российско-западной «холодной войне», осмысляемой в политических терминах. Запад должен научиться жить в условиях долгого религиозного спора с Россией, за которым движется на Европу та самая, дикая, неукротимая, тщательно и плохо скрываемая русская любовь.