Патриарх Кирилл прошёл полпути к средневековью

В период правления патриарха Кирилла значительно усилился процесс клерикализации общества.

В России появилась новая политическая фигура, чей вес можно сравнить с влиянием Владимира Путина или Дмитрия Медведева. Ровно два года назад, 27 января 2009 года патриарх Кирилл занял место патриарха Русской православной церкви, и за это время нахождения у власти он поднял до небес и статус РПЦ, и, попутно, свой собственный.

Церковь стала полноправным субъектом политики — а по количеству генерируемых новостей вполне может поспорить с любым министерством и ведомством. РПЦ занимается сразу всем — и внешней политикой (благословляя на президентство Виктора Януковича) и внутренней — корректируя школьную программу.

Последнее веяние церковной модернизации — «православный дресс-код». Гражданам России объяснили, как должен — или должна — выглядеть человек, выходящий на улицу. Став патриархом, Кирилл провозгласил политику своего правления: «Показатель влияния Церкви — не полные храмы, но нравственное состояние прихожан».

При прежнем предстоятеле Алексии II в церкви умудрялись сосуществовать несколько разнонаправленных течений — консерваторы боролись с «дьявольским» ИНН и всеобщей паспортизацией, в то время как «либералы» налаживали связь с католиками и мусульманами. После скандального расставания с епископом Чукотским и Анадырьским Диомидом внутри РПЦ всё стало единообразно — и если от лица церкви и звучит какая-то инициатива, значит, она согласована на самом верху иерархии.

Патриарх Кирилл понимает значение имиджа в современном мире — даже его облачение, выполненное с учётом православных канонов, имеет свои индивидуальные особенности. О Кирилле известно, что он не чурается типично светских забав — так, до интронизации он с удовольствием позировал перед репортёрами на горных лыжах, и сообщал, что разводит овчарок.

За два года РПЦ по руководством патриарха Кирилла удалось сделать очень многое: в школьную программу постепенно внедряется вызывающий споры предмет «Основы православной культуры», началась «реституция» — передача в собственность церкви государственного имущества, в том числе — Рязанского и Ростовского кремлей, а также бывших лютеранских кирх в Калининградской области.

Ещё до того, как Кирилл стал патриархом, церковные консерваторы обвиняли его в «экуменизме» (сотрудничестве с католиками и протестантами для упразднения межконфессиональных различий и приведению догматов всех церквей к единому компромиссному варианту). Эта политика, по сути, продолжилась — по его словам, наметившиеся положительные тенденции в диалоге с католиками «получили своё дальнейшее развитие».

«Наши позиции совпадают по многим проблемам, которые современный мир ставит перед христианами. Это — агрессивная секуляризация, глобализация, размывание норм традиционной морали. Стоит отметить, что по этим вопросам последовательную позицию, близкую православной, занимает папа римский Бенедикт XVI», — говорил патриарх.

Кроме того, Кирилл часто выступает с оценочными суждениями на исторические темы. Так, по его мнению, огромные потери советской стороны во время Великой отечественной войны связаны с отступничеством и безбожием: «Народ наш искупил грех богоотступничества, разрушения святынь, отказа от Бога, поругание всего святого и великого что было, кровью своей. Господь, приняв эту жертву искупления, не допустил погибели страны нашей».

В свою очередь эксперты не видят в усилении политической и экономической роли РПЦ ничего хорошего и для страны, и для самой церкви. Излишняя клерикализация только повредит обществу, считает Екатерина Элбакян — религиовед, доктор философских наук, профессор Академии труда и социальных отношений, член Европейской Ассоциации по изучению религии, ответственный секретарь редколлегии журнала «Религиоведение», научный руководитель проектов «Религиоведение. Энциклопедический словарь» и «Энциклопедия религий».

«СП»: — Что сейчас происходит с Русской православной церковью?

— В период правления патриарха Кирилла значительно усилился процесс клерикализации общества. На мой взгляд, идёт интенсивное сращивание государства с Русской православной церковью. Клерикализация затронула практически все сферы общества — в те сферы, которые, по существу были светскими, продавливаются церковные решения и политика в них выстраивается в интересах церкви.

Конституцию ещё никто не отменял, и наше государство является, согласно этому документу, светским, с декларацией равноправия религий. Религиозные организации отделены от государства, и имеют равные права — конечно, это касается только зарегистрированных в Минюсте структур. Таковых на данный момент свыше 60, к концу января будет готов новый список конфессий, прошедших перерегистрацию. То есть это не одна РПЦ Московского патриархата.

Тем временем мы видим клерикализацию в сфере науки, успешные попытки создания диссертационного совета по такой странной «науке», как «Теология». Аналогичный процесс мы наблюдаем в образовании, когда готовятся весьма странные законопроекты и в систему всеобщего школьного обучения продавливаются «Основы православной культуры» — конфессиональное обучение основам религии, которая по закону от государства отделена. На Рождественских чтениях патриарх заявляет, что предмет внедряется успешно, хотя есть другая информация — родители в ряде регионов крайне недовольны, что преподавателей нет, что церковный предмет вводится в ущерб родному языку, литературе, математике. При этом странно, что религиозные организации не пользуются гарантированным законом правом формировать собственное конфессиональное образование. Почему?

Печальные последствия связаны и с передачей государственного имущества — культурного наследия когда-то клерикального государства российского в ведение только одной религиозной организации. Это катастрофическое явление для культуры. В тяжёлые советские годы её уничтожения музейщики-реставраторы, искусствоведы неимоверными усилиями восстанавливали иконы, фрески, превращали их из чёрных досок в полноценные произведения, шла музеефикация памятников, что является признаком культурной состоятельности. Но то, что предпринимается сейчас — кардинально противоположно. Мы видим, что происходит с фресками во Владимире, безвозвратно утеряна икона Боголюбской Божьей матери, которая из-за халатного хранения в церкви разрушена грибком и не подлежит реставрации.

Происходят по существу рейдерские захваты Рязанского и Ростовского кремлей, в Калининградской области РПЦ забирает себе орденские замки и лютеранские кирхи, которые вообще не имеют отношения ни к православию, ни к религии (если говорить о замках, да и кремли, как известно, тоже возводились не как культовые, а как оборонительное сооружения).

«СП»: — Сами протестантские конфессии на эти сооружения не претендуют в плане реституцию?

— В том-то и дело, что нет. Но это — вопрос другого плана. Потому что, происходящее — не реституция, а попытка манипулирования общественным мнением. Реституция — это возврат ранее утраченной по разным основаниям собственности. Но всё, на что претендует сегодня религиозная организация, на момент революции 1917-го года ей не принадлежало. Патриаршество было упразднено Петром, и церковью руководил Священный синод во главе с государственным чиновником — Обер-прокурором.

«СП»: — Следовательно, всё это было государственной собственностью?

— Да. И после захвата власти большевиками, а позже — международного признания нового строя, она осталась государственной, хотя и при новом строе. Поэтому, странно, когда церковь сегодня требует возврата не только храмов, но и всего имущества, которое могло иметь отношение к религии — это и гимназии, где преподавался закон божий, и гостиницы, и жилые дома, и землевладения. Может, тогда следует вернуть и крепостных крестьян, которые все это обслуживали?

Итак, церковь противопоставляет себя и научному, и образовательному, и культурному, и музейному сообществам. Всё это может привести отнюдь не к тем результатам, которых она ожидает.

«СП»: — Реакция может быть обратной, вплоть до отторжения?

— Во всяком случае, церковь, сама не замечая, делает для этого много. Об этом уже свидетельствуют такие факты, что на крупные праздники в церкви с каждым годом приходит все меньше людей. Скажем, за последние 5-7 лет даже в Москве посещение на Рождество уменьшилось практически вдвое.

«СП»: — Подобная политика РПЦ — здесь велика роль Кирилла как патриарха или это следствие роста организации, такой самодовлеющий механизм, церковь занималась бы тем же самым при любом главе?

— Можно говорить об объективном развитии событий, но субъективная роль руководителя церкви очень велика. От того, какую политику он проводит, зависит курс развития организации. Другое дело — эта политика, видимо, устраивает церковную номенклатуру, хотя, как известно, далеко не всю.

«СП»: — Устраивает ли такая политика государственную номенклатуру?

— Видимо, устраивает. Но, по моему мнению, государственная номенклатура глубоко ошибается, делая ставку только на одну конфессию, пусть она самая представительная и считается «традиционной». Тут, кстати, надо обратить внимание на несколько нюансов. Русская православная церковь была создана в 1943 году атеистом Сталиным принудительно, сверху — это далеко не Православная Российская церковь столетней давности. Это совершенно другая корпорация, и «духовная» составляющая самой организации — это лишь форма, оправдание для достижения совершенно других целей. Я говорю не об искренне верующих православных людях — речь идёт именно об организации, о номенклатуре.

Ставка государства на одну православную церковь неправильна и по той причине, что у нас мультиконфессиональная страна, где очень силён мусульманский фактор, где 3 региона вообще исповедуют буддизм, где сильны, особенно за Уралом, протестантские деноминации, достаточно влиятельны католики, есть иудаизм, в некоторых областях развито неоязычество, а основная масса – откровенно неверующие, хотя и суеверные люди. Наступить на всё это сапогом и сказать — «нет, наша идеология основывается на православии» — что из этого выйдет?

Да и в принципе, использование религии в качестве идеологии – это возврат к Средневековью, и может привести только к проблемам. Ну, а использование с такой целью одной единственной религии в поликонфессиональной стране, заведомо обречено.

«СП»: — «Государственная» православная церковь до революции, по свидетельству историков, воспринималось значительной частью населения негативно. Сейчас, объединяясь с государством, РПЦ может заработать такую же репутацию?

— Я этого не исключаю. Но и само православное христианство постоянно находится в движении.

В 1920-1930-е годы в православной церкви было сильно лобби обновленчества, и внутри РПЦ существовало много течений альтернативного развития. Сейчас тоже существует около 20 церквей альтернативного православия, не принадлежащих к Московскому патриархату, но от этого они не становятся менее православными в ортодоксальном, богословском смысле, а люди — менее верующими.

«СП»: — Последний скандал, связанный с несогласием политикой патриархии, связан с опальным экс-епископом Чукотским и Анадырьским Диомидом. Правда, он скорее не обновленец, а, напротив, радикальный консерватор. Сейчас внутри РПЦ сохранилась какая-то оппозиция?

— Думаю, что сейчас там выстроена определённая вертикаль власти, и на примере разрешения ситуации с Диомидом мы все увидели — РПЦ это очень жёстко устроенная организация.