Главная улика не влезает в интернет
Уроженцы Карачаево-Черкесии Крымшамхалов и Батчаев признались, что организовали взрывы домов в Волгодонске по приказу замдиректора ФСБ Германа Угрюмова, умершего от инсульта в 2001 году. Это наиболее сенсационное заявление из тех, которые в четверг сделал по телемосту с Москвой бывший сотрудник ФСБ Александр Литвиненко.
Конференц-зал отеля «Балчуг» был переполнен. Члены общественной комиссии по расследованию взрывов жилых домов с трудом пробирались мимо телекамер. Один из них нес над головой стул и разбил люстру. «Это стул для Патрушева», – стал оправдываться сопредседатель «Либеральной России» Сергей Юшенков. Впрочем, директор ФСБ так и не ответил на приглашение, чем, кажется, удивил членов комиссии. Зато на первом сиденье находился человек, удивительно похожий на Патрушева. Журналистам же было не до него. Они ждали, когда по телемосту с Лондоном им покажут организатора взрывов в Москве. Но бывший подполковник ФСБ Александр Литвиненко и его компаньон литератор Юрий Фельштинский не оправдали ожиданий. Обещанного видеоинтервью, которое они взяли у Ачемеза Гочияева, обвиняемого в организации взрывов, – ради чего, собственно, и устраивался телемост – журналисты и комиссия не увидели.
Зато Литвиненко и Фельштинский в нескольких словах пересказали рукописное письмо Гочияева, копии которого были розданы присутствующим за несколько минут до начала. Литвиненко особо подчеркнул, что подозреваемый в терроризме сам предупредил о готовящихся терактах в Капотне и на Борисовских прудах.
В письме Гочияев подробно описал свой жизненный путь. Окончив школу в Карачаевске и отслужив в армии, приехал в Москву и женился. Проживал в Строгине на улице маршала Катукова. Открыл фирму, которая занималась торговлей и строительством коттеджей.
С этого момента жизнеописание Гочияева расходится с тем, что рассказывали о нем следователи ФСБ. Они утверждают, что, заработав полмиллиона на коттеджах, в 1997 году Гочияев уехал в Чечню. В лагере Хаттаба познакомился со своими будущими подельниками Тимуром Батчаевым и Юсуфом Крымшамхаловым. Вернувшись на родину, карачаевские ваххабиты открыли в бывшей бильярдной «Мусульманское общество № 3». В него же входил и Адам Деккушев, который на днях был арестован в Грузии (ФСБ заявила, что на первом же допросе он признался в связях с Хаттабом и Гочияевым). Гочияев же написал Литвиненко, что вообще никогда не был в Чечне: «То, что я связан с Басаевым и Хаттабом, то, что они заплатили мне за взрывы $500 тыс., то, что я проходил подготовку в лагере в Урус-Мартане, все эти утверждения абсолютная ложь».
В рассказах спецслужб и подозреваемого есть один общий момент. Чекисты говорят, что склад в одном из взорванных московских домов Гочияев арендовал на свою фамилию (другие – по паспорту погибшего в автокатастрофе Лайпанова). Гочияев признает, что снимал подвалы на улице Гурьянова и Каширском шоссе, а также еще в двух местах, в том числе на Борисовских прудах, где, как передавали тогда, мешки со взрывчаткой обнаружили бдительные жители. Но сделал он это по просьбе своего школьного знакомого, которого незадолго до этого встретил в Москве. «Сейчас я почти уверен, что этот человек является агентом, – пишет Ачемез Гочияев. – 9 сентября я находился в гостях, и мне часов в 5 утра позвонил на мобильный этот человек и сказал, что на складе на Гурьянова небольшой пожар и мне нужно туда поехать. Я стал собираться. Включил телевизор и увидел, что произошло на самом деле. Я решил никуда не ехать и переждать. 13 сентября, когда произошел взрыв дома на Каширском шоссе, я окончательно понял, что меня подставили. Я сразу позвонил в милицию, в «скорую» и даже «911» и сообщил о складах на Борисовских прудах и в Капотне… С тех пор мне приходится скрываться». Пересказывая этот фрагмент письма, Литвиненко заметил: «У меня как бывшего оперативного работника сразу возникает вопрос: почему на Борисовских прудах не выставили засаду, а сразу объявили по телевидению и таким образом предупредили преступников о том, что их планы сорвались».
Экс-эфэсбэшник посоветовал членам комиссии проверить записи звонков в милицию за 13 сентября, а также проверить в компании мобильной связи, звонил ли кто абоненту Гочияеву в пять утра 9 сентября.
Литвиненко и Фельштинский даже приблизительно не знают, в какой стране сейчас прячется Гочияев. Контакты с ним осуществлялись по всем шпионским правилам. Еще в конце марта этого года неизвестный позвонил Фельштинскому. Через месяц Литвиненко и Фельштинский отправились на встречу в одну из европейских стран и передали курьеру список вопросов, а также видеокамеру, чтобы Гочияев снял себя. Еще несколько дней спустя в другой европейской стране другой посредник отдал письмо, фотографии из семейного альбома и видеокассету.
Выслушав лондонских партнеров, члены комиссии поинтересовались, где же обещанная видеозапись. Литвиненко простодушно объяснил, что не знает, как размещать в интернете видеофайлы. «Но вы можете приехать к нам в Лондон. Мы сделаем для вас копию», – пообещал он корреспонденту ТВС. Зато фотографии Литвиненко показал, объяснив, что лондонский эксперт Джефри Джон Оксли (лондонский мобильный телефон 07970-884-954) подтвердил, что на них изображен тот же самый человек, что на сайте ФСБ в рубрике «Розыск». А вот человек, сфотографированный в компании Хаттаба и также вывешенный на сайте спецслужб, идентификации не поддается. «Эксперт установил признаки фотомонтажа. Проще говоря, это фальшивка», – подвел итог Литвиненко. Член комиссии Леонид Баткин сказал, что ему хочется верить в показания Гочияева, но мешает то, что он так и не назвал по имени своего школьного друга, который оказался агентом ФСБ.
Литвиненко и Фельштинский терпеливо объяснили Баткину, что это был только первый контакт с Гочияевым. Убедившись в честных намерениях Литвиненко, Гочияев, может быть, и расскажет больше. Хотя нужды в этом уже не будет. «Он нам не доверяет. Я считаю, он делает глупость. Даже по тем данным его знакомого нетрудно найти. По тем же распечаткам телефонных разговоров. Для хорошего опера раскрыть его – дело двух-трех дней».
После этих слов члены комиссии стали говорить, что знакомый Гочияева вряд ли доживет до следующего их заседания, когда можно будет задать уточняющие вопросы. Их переживания были прерваны вопросом одной девушки, поинтересовавшейся, почему письмо Гочияева в Лондон вчера распространили в Париже активисты Чеченской демократической ассоциации. «Может быть, письмо вам передал какой-нибудь недобросовестный журналист?» – спросила она. Литвиненко обиделся и не стал отвечать. Четыре раза он уходил от ответа и на другой вопрос. Это случилось, когда Фельштинский сказал, что через посредников ему удалось вступить в переписку еще с двумя подозреваемыми – теми самыми Батчаевым и Крымшамхаловым. Они тоже уверены, что за взрывами стоит ФСБ и лично Патрушев. «Куратором на уровне исполнения был руководитель департамента по защите конституционного строя Герман Угрюмов. Есть основания полагать, что он был убит», – передал Фельштинский показания Батчаева и Крымшамхалова.
«Откуда они это могут знать?» – четырежды спрашивали журналисты. В конце концов Фельштинский вынужден был признать, что общается с настоящими террористами: «Да, либо они были участниками, либо, как минимум, свидетелями. Они утверждают, что знают все о том, что произошло в сентябре 1999 года».
Угрюмов скоропостижно скончался 31 мая 2001 года, будучи в командировке в Чечне. По официальной версии, у него был инсульт, но ходили упорные слухи о том, что замдиректора ФСБ застрелился. Члены комиссии были явно не готовы к такому повороту событий. Депутат Юшенков сказал, что заседание посвящено откровениям Гочияева, а с Батчаевым и Крымшамхаловым разбираться придется потом.
