У ЕГЭ кончились деньги

Спор о путях реформы – это, в первую очередь, спор не об образовании, а о деньгах и переделе сфер влияния в образовании.

Среди прочих базовых реформ, реализация которых сдвинулась с первого президентского срока на второй с тем, чтобы либо осуществиться, либо перенестись еще дальше, находится и реформа образования.

Нелишне будет вспомнить, что до первого срока все реформаторские инициативы исходили в основном из околопедагогических кругов, а содержательных проектов было всего два – переход на 12-летнее обучение в школе и образовательный стандарт. С помощью первого предполагали справиться с учебной нагрузкой, "размазав" ее на 12 классов, а с помощью второго – определить перечень формул, аксиом, правил и литературных произведений, которые обязан знать каждый выпускник. То есть определить, чему, собственно, учит школа. Еще в 1999 году перед Центром стратегических разработок Германа Грефа была поставлена задача просчитать, возможно ли оптимизировать расходы федерального бюджета на образование. Так в рядах реформаторов впервые появились экономисты, и все дальнейшие реформы проходили в их логике.

Основные деньги, которые федеральный бюджет тратит на образование, идут на содержание вузов. В ЦСР решили часть вузов закрыть. Возник вопрос: а на каких, собственно, основаниях одних закрывать, а других нет?

Сперва были попытки административного решения проблемы. Они провалились: ректоры стояли друг за друга горой.

Тогда административный подход заменили рыночным. По крайней мере, так его называли. Чтобы отделить "плохие" вузы от "хороших", придумали ГИФО – государственный именные финансовые обязательства. ГИФО – это чеки различного номинала, которыми государство платит вузам за обучение студентов. За отличника – побольше, за троечника – поменьше. Таким образом, престижные вузы должны были обогатиться, а непопулярные сгинуть.

Но возникла проблема: на основании чего выдавать ГИФО? Срочно понадобилась система объективной оценки выпускников. Возникла идея единого общенационального экзамена, который еще не называли ЕГЭ. С помощью тестовых технологий предполагалось создать единую шкалу, где каждый получал бы свой балл и соответствующую категорию ГИФО.

Надо сказать, что еще несколько лет назад на любое упоминание о тестовых технологиях чиновники Министерства образования отвечали: "Чур меня". И находили массу убедительных аргументов, что для детей нет ничего хуже тестов. С приходом экономистов все в одночасье поменялось.

Первоначально Греф рассчитывал ввести единый экзамен уже в 2003 году. Но парадоксальным образом осуществлению этой идеи помешали как противники, так и сторонники ЕГЭ.

В противники ЕГЭ сразу же записался Российский совет ректоров в полном составе. Реформаторы, и среди них бывший ректор РУДН Филиппов, покусились на самую основу их власти – право решать, кто будет учиться в вузе.

К тому же многие явственно представили, как к ним приходят полтора абитуриента с ГИФО самой низшей категории и приходится закрывать лавочку.

Сторонников ЕГЭ возглавил Ярослав Кузьминов – ректор ВШЭ, разработчик идеи ГИФО и ЕГЭ. Кроме него в сторонниках оказались Министерство образования и руководство региональных органов управления образования.

Поначалу сторонники едва не проиграли: тесты для первого ЕГЭ писались за три месяца. В них было столько очевидных ляпсусов, что не позубоскалил только ленивый: "Где утопилась Катерина? А) В Неве; Б) В Волге; В) В Ниле; Г) В ванне".

Но почти все, кто говорил о несовершенстве контрольно-измерительных материалов, понимали, что речь на самом деле идет о другом. О деньгах и переделе сфер влияния в образовании.

В 2001 году в эксперименте по ЕГЭ принимали участие 3 региона. На следующий год их стало 16. Почему? Несмотря на несовершенство тестов, на недовольство учителей, которым введением "объективной системы оценки" государство ясно показало, что оно им не доверяет?

"Я перед губернатором отчитываюсь, сколько денег я приношу региону, – объяснял в частной беседе один начальник областного департамента образования. – Вот участием в ЕГЭ – столько-то и столько-то".

Тем временем в Министерстве образования обнаружили, что механизм ЕГЭ нелегитимен: нет того содержания школьного образования, которое можно по закону спрашивать с каждого ученика. Есть только высосанные из пальца тесты, которые не имеют никакого правового статуса. Так возвратилась из небытия идея образовательных стандартов, став из академической кормушки делом государственной важности.

Но скомпоновать стандарт оказалось не таким простым делом. Биологи, физики, химики, литераторы, географы бились за каждый час преподавания своего предмета. Каждый находил убедительнейшие аргументы, почему именно его предмет должен быть в школе главным. В газетах появились открытые письма, в которых ученые обвиняли Министерство в разгроме литературы, унижении математики, в низкопоклонстве перед Западом и в идеологических диверсиях.

Ученых мужей надо было как-то мирить. Тут родилась идея профильной школы: пусть каждый пишет насколько угодно нагруженный физикой или биологией компонент стандарта, а мы дадим его в профильных школах соответствующего направления.

Итак, профильное обучение, образовательный стандарт, единый экзамен – вот чем обернулась попытка "оптимизации федеральных расходов в сфере образования".

Наступил 2003 год – год, когда по первоначальному замыслу все выпускники должны были сдавать ЕГЭ. Казалось, что реализация ушла недалеко от первоначального замысла – "экспериментальный" ЕГЭ сдавали в 50 с лишним регионах страны. Но это была пиррова победа.

Во-первых, под сомнением оказались результаты ЕГЭ. Тестологи установили, что в некоторых регионах завышают оценки за задания части С, которые проверяются на местах. И поделать с этим ничего нельзя. Естественно, ректоры вузов заявили, что сертификатам ЕГЭ веры нет, и признавать их отказались.

Во-вторых, наотрез отказались участвовать Москва и Питер, где расположены все ведущие вузы.

В-третьих, всех участников процесса устраивал именно экспериментальный, вненормативный статус ЕГЭ: в отсутствие нормативной базы проще осваивать бюджетные средства.

В-четвертых, шедший параллельным курсом эксперимент по ГИФО бесславно провалился.

Ректоры экспериментальных вузов провернули нехитрый финт – вдвое увеличили прием абитуриентов-льготников, которым давалась вторая, высокооплачиваемая категория ГИФО. И легально вытрясли из кармана государства миллионы рублей.

Замминистра образования Балыхин заявил тогда: "Продолжать эксперимент нет смысла: слишком высокие бюджетные затраты". Перерасход средств был такой, что на следующий год вузы – участники эксперимента были посажены на голодный паек: они оперировали условными, существующими только на бумаге деньгами.

В 2004 году все эксперименты вообще под вопросом. В двух регионах прокуратуры уже проверяют законность ЕГЭ. В Центр тестирования – подрядчик Минобразования по проведению ЕГЭ – наведалась за долгами налоговая полиция. А в некоторых региональных департаментах образования, видимо, предчувствуя скорый финал, стараются урвать свой клок шерсти. Оформляется заявка на участие в ЕГЭ, на сдачу экзамена по шести предметам. Под это получаются деньги и техника. Затем дается обратный ход: мы подумали и сдавать решили только один предмет. Ни денег, ни техники не вернуть.

Сейчас середина апреля, а до сих пор не известен победитель тендера на проведение ЕГЭ в 2004 году.

Ходят разговоры, что это последний год эксперимента, далее будет создана общенациональная служба контроля образования (ОСОКО). И тестировать будут только тех, кто идет в вузы, а не всех выпускников.

Деньги на ЕГЭ кончились. Ждем нового проекта.