У Владимира Филиппова есть все шансы провести реформу российской школы
Двадцать седьмого мая в 47 регионах России выпускники школ и абитуриенты вузов приступили к сдаче единого государственного экзамена (ЕГЭ). Масштабы внедрения новшества потрясают: экзамен сдают 650 тыс. детей, результаты его засчитывают 464 вуза (включая филиалы).
Эксперимент по ЕГЭ, в котором участвует полстраны, уже и экспериментом-то назвать нельзя. Идет поэтапное внедрение новой формы оценки знаний, способной, как считается, более адекватно отразить качество школьного образования и обеспечить честное поступление в вузы. Уже принято решение, что в 2004 г. в эксперимент вступает Москва – ЕГЭ будут сдавать школьники из четырех столичных округов, а в 2005 г. единый экзамен станет обязательным по всей стране.
А ведь еще лет пять назад мало кто мог предположить, что ключевая проблема образовательной реформы – ликвидация барьера «школа–вуз» – будет решена в столь короткие сроки. Директор московской школы №1060 Анатолий Пинский вспоминает, как осенью 1997 г. он сидел на квартире у экс-министра Эдуарда Днепрова, и тот, замирая и значительно понижая голос, говорил: «Только что с комиссии (вице-премьера Олега Сысуева. – «Журнал») звонил Шадриков (замминистра образования. – «Журнал»), конфиденциально. Они поставят-таки вопрос об отмене вступительных в вузы». «В те времена лишь поставить подобный вопрос уже казалось подвигом и чем-то невероятным», – считает Пинский.
Внедрить единый экзамен не удавалось до конца 90-х. Министр Кинелев поплатился своим креслом за бездействие, министр Тихонов – за то, что не смог договориться с оппозицией. В 1998 г. на съезде Российского союза ректоров Тихонову вместе с премьером Кириенко устроили обструкцию: казалось, что из актового зала МГУ, где проходил съезд, проект реформы вынесли вперед ногами. Никто не мог предположить, что ввести ЕГЭ удастся ректору Российского университета дружбы народов Владимиру Филиппову. Его назначение министром в правительство Евгения Примакова осенью 1998 г. образовательная общественность восприняла как отказ от идеи реформ. Ректор РУДН, не имевший к моменту назначения определенной программы действий, пришел в Министерство образования на фоне всеобщей апатии, вызванной августовским кризисом. На следующий день из главного образовательного ведомства демонстративно ушел первый замминистра Александр Асмолов, считавшийся идеологом реформ. Кандидатуру Филиппова одобрила думская фракция КПРФ и консервативно настроенная «верхушка» Российского союза ректоров. СМИ тогда писали, что Ельцин отдал Министерство образования на откуп коммунистам.
Впрочем, Филиппов сразу объявил, что реформа продолжается. Но ее основным вектором почему-то выбрали переход на 12-летку, идея которой в обществе была и остается крайне непопулярной. Очевидно, министру ее «подкинули» руководители Российской академии образования, ожидавшие получить госзаказ на составление программ для 12-летней школы. Но Филиппов так проникся этой идеей, что приводил довольно странные аргументы – например, доказывал «чисто математически», что при увеличении сроков обучения удастся сократить растущую нагрузку на детей.
Несомненным «проколом» министра стал эксперимент по обновлению структуры и содержания общего образования, который по инерции продолжается до сих пор (в нем участвуют около двух тысяч школ, то есть 3% всех школ страны). Основой для эксперимента, разработанного в 2000-м и начатого в 2001 г., стали три новых базисных учебных плана, два из которых были рассчитаны на 12-летнюю школу, а третий – еще и на 11-летнюю. Затея оказалась бессмысленной, поскольку содержание школьных предметов не изменилось – дети в экспериментальных школах изучали тот же материал, что и в остальных. Эксперимент свели к тому, чтобы обеспечить регионы учебниками за счет федерального бюджета и «впихнуть» старое содержание в новую «расчасовку».
Работа над ошибками
Вняв не то здравому смыслу, не то замечаниям президента Путина (тот однажды заявил, что сначала надо определить, чему учить детей, а потом уж решать, сколько лет на это потребуется), Филиппов спустил 12-летку на тормозах. Его заместители стали осторожно говорить, что решение вопроса об увеличении сроков школьного образования откладывается. Осиновый кол в гроб 12-летки вбил председатель думского комитета по образованию и науке Александр Шишлов, заявивший, что отныне сроки школьного образования будут определять законодатели. Прошлым летом в закон «Об образовании» включили поправки, согласно которым сроки образования устанавливаются раз в пять лет федеральным законом «О государственном стандарте общего образования» (этот закон, сохраняющий 11-летку, прошел первое чтение в Думе и сейчас идет на второе).
Филиппов сделал ставку на единый экзамен. В педагогическом сообществе сторонников этого новшества почти не было: преподаватели вузов не хотели терять контроль над вступительными экзаменами, школьные учителя, естественно, были недовольны тем, что оценивать качество их работы будут с помощью независимого тестирования. Административного ресурса министра для убеждения ректоров и начальников управлений образования субъектов Федерации поначалу было явно недостаточно. Филиппов находил свои способы убеждать колеблющихся, и в
2001 г. на участие в эксперименте согласились пять регионов, где удалось заручиться поддержкой губернаторов и управлений образования. В 2002 г. регионов стало уже 16, и здесь министр перешел в наступление. «Я не могу приказать ректорам, как им выступать по телевидению, но могу приказать, по какой системе принимать студентов», – заявил он однажды.
Думская оппозиция единому экзамену перестала существовать, как только коммуниста Ивана Мельникова на посту председателя профильного комитета сменил «яблочник» Александр Шишлов. Тем более что эксперимент шел без явных «проколов». Филиппов показал обществу, что единый экзамен возможно провести даже в такой стране, как Россия, где есть огромная разница в качестве обучения в школах и очень плохая информационная инфраструктура. В этом году от регионов, желающих участвовать в ЕГЭ, не было отбоя. Поначалу планировалось включить в эксперимент только 25 (в министерстве объясняли это желанием сэкономить бюджетные деньги – для проведения экзаменов в субъекты Федерации нужно было поставить технику для обработки результатов), но в итоге эта цифра выросла почти в два раза.
Проводя реформу, Филиппов проявил себя как эффективный политик и менеджер, добившись уважения или хотя бы лояльности тех, кто еще два-три года назад относился к нему настороженно. Так, в коридорах министерства теперь можно повстречать Александра Асмолова, возглавившего федеральную программу под знаковым названием «Толерантность». Один знакомый профессор, имеющий большой авторитет в педагогической «тусовке», предположил в беседе с обозревателем «Журнала», что Филиппов выдвинул идею 12-летки только для того, чтобы отвлечь внимание оппонентов. А сам тем временем начал истинную реформу.
Так или иначе, но Филиппов по крайней мере не препятствовал внедрению в систему образования новшеств западного толка. Именно при нем получила государственное признание программа подготовки бизнесменов MBA (магистр делового администрирования).
Он содействовал развитию в вузах дистанционных технологий с использованием Интернета и мультимедиа – год назад особый статус дистанционного образования был закреплен в законе «Об образовании». Министр всерьез взялся и за информатизацию средней школы.
Возможно, подобный «прогрессизм» – заслуга не только самого министра. В конце 90-х поговаривали о его несамостоятельности и отсутствии политической позиции (теневым министром образования считали ректора Высшей школы экономики Ярослава Кузьминова, советам которого Филиппов неуклонно следовал). Сегодня стало очевидным, что министр сам руководит реформой, но как грамотный менеджер – сформировав команду специалистов, к мнению которых прислушивается (один академик РАО назвал ее «компанией фантазеров»).
Функции коллегии Министерства образования фактически перешли к Координационному совету по модернизации образования, в который Филиппов включил не только министерских начальников, но и людей со стороны, среди которых руководители Высшей школы экономики, директора школ, представители РАО. Но есть одна большая проблема, которую Филиппов не может решить в течение пяти лет и которая ставит под угрозу все, что ему уже удалось сделать. Это содержание школьного образования: стандарты, учебные программы и тесты для единого экзамена.
Чему учить в школе
Недавно в Интернете появилось открытое письмо Анатолия Пинского. Подчеркивая, что он выступает просто как гражданин, а не как директор школы или советник Филиппова, Анатолий Аркадьевич поставил вопрос о качестве контрольно-измерительных материалов (КИМов) для единого экзамена. «Противникам ЕГЭ сегодня не надо спорить «о принципах», о чем-то таком «концептуальном», – пишет он. – Им достаточно взять в руки бумажку – и просто начать читать эти тесты. И все, увы, становится ясно».
КИМы составлены так, что с их помощью можно проверять в основном вызубренную информацию, а не способность мыслить, собирать и анализировать факты. В каком году произошло Ледовое побоище? (варианты ответов: 1223, 1240, 1242, 1380). Какой датой обозначено начало действия романа И.С. Тургенева «Отцы и дети»? (1848, 1859, 1861, 1862). «Редкая... долетит до середины Днепра» (сволочь, птица, народная песня, старуха-процентщица). Два первых вопроса взяты с официального сайта единого экзамена www.ege.ru, последний –популярная «педагогическая шутка».
Пинский считает, что ЕГЭ при сегодняшних тестах консервирует все худшее, что было и есть в содержании и методах образования, и предлагает выход: принять административное решение о том, что детям на ЕГЭ можно пользоваться справочниками и учебниками. В этой ситуации тестологам придется по-иному подходить к составлению КИМов, и проверка вызубренного будет бессмысленна.
Более того, подобный подход позволит изменить всю суть школьного образования: ведь детей учат тому, что спрашивают «на выходе». Для принятия решения о разработке принципиально новых тестов необходима лишь политическая воля министра. Но есть ли она? В ответ на вопрос обозревателя «Журнала» о перспективах изменения качества КИМов Филиппов ответил буквально следующее: «Мы сторонники подхода, чтобы проверять не фактологию, запоминание фактов, а действительно знания человека, способность его найти нужное знание, хотя не надо приуменьшать и значение фактов. Человек должен знать, что Октябрьская революция была в 1917 году».
Судя по всему, вопросы, поставленные Пинским в открытом письме, серьезно анализируются в министерстве. «Проблема не только в тестах, но и в самой нашей господствующей методике, в традиционном содержании образования, в учебниках. Тесты ЕГЭ лишь проявили все эти дива», – пишет Пинский.
Очевидно, что для начала нужно хотя бы сократить объем материала, который дети обязаны изучать. От новых стандартов школьного образования, которые Филиппов обещал подписать в этом году и работа над которыми идет уже два года, ждут именно этого. Объем понятий, которые сегодня «проходят» в нашей школе, в три-четыре раза больше, чем в западных странах. При этом, согласно результатам международного сравнительного исследования качества школьного образования PISA, Россия находится в последней тройке стран.
У Филиппова есть все шансы изменить ситуацию и начать содержательную реформу российского образования. Но это намного сложнее любой, даже самой радикальной организационной реформы: школьные стереотипы – одни из наиболее устойчивых в любом обществе. Впрочем, время на эту реформу у Филиппова есть – пока единый экзамен не охватил всю страну, за свое кресло Владимир Михайлович может не беспокоиться.
